Шрифт:
Закладка:
Н-да, понесло старика. Хотя винить его особенно и нельзя. Всё же не каждый день ты узнаешь, что тебя хочет убить собственная дочь. А вторую ты вроде бы даже потерял по вине ушлого барона, потащившего твоё «сокровище» туда, откуда и подготовленные бойцы порой не выбирались.
Я, кстати, уточнял по поводу графа, и, как оказалось, у него действительно сердечко прихватило, и его действительно увозили в губернаторский госпиталь.
Готов поспорить, что Ван Као, узнав об этом, даже ладошки свои загребущие радостно потёр. Ведь это был очередной штришок к моей легенде и его плану. Причём на халяву, всего лишь за счёт здоровья старого товарища.
В общем, старику, определённо, пришлось несладко, и не хотел бы я оказаться на его месте.
С другой стороны, он всё-таки граф, а графьям подобное поведение не позволительно. Особенно по отношению к весьма обидчивым баронам.
— Но, пап… — прошептала молодая виконтесса, ошеломлённая гневной вспышкой отца.
— Бекки, будь добра, выйди из кабинета. Мне нужно поговорить с твоим отцом с глазу на глаз, — обратился я к девушке. — Пожалуйста!
Бекки замешкалась, взглянув на отца. Но, прежде чем тот смог хоть что-то сказать, быстро поднялась из кресла и выскочила прочь.
— Ну а теперь, раз нормального разговора не состоялось, перейдём к неформальному общению, — на этот раз уже я встал из-за стола. — И скажите спасибо, что я делаю это не при вашей дочери…
* * *
Бекки Пратт было страшно. А бояться она не любила. Нет, она не была дурочкой, витавшей постоянно в облаках, как многие считали. Но жизнь за могучей спиной отца, оберегающего её от всяческих невзгод, всё же сказалась на мировоззрении.
Но в какой-то момент страх стал проникать в её жизнь. То ли после смерти мачехи, матери Ниши, то ли после того, как отец стал более скрытным, если даже не параноидальным.
Ужасно видеть, как сильный человек, на котором держался весь твой мир, даёт слабину и медленно начинает тащить за собой на дно окружающих.
И тем не менее девушка из последних сил держалась за прежнюю жизнь, старательно закрывая глаза на происходящее вокруг.
Но нельзя вечно обманывать самого себя, и, когда отец сообщил ей, что необходимо покинуть дом вместе с Исаевым и укрыться в Столице, она поняла, что спокойная жизнь подошла к концу полностью. И с того момента страх окончательно поселился в душе девушки.
Барон Исаев казался Бекки страшным человеком. Не в плане того, что он мог оказаться каким-то маньяком. Просто первое впечатление, которое произвёл на неё молодой барон, оказалось обманчивым.
Поначалу она думала, что Исаев — обычный аристо, коих ей пришлось немало повидать на своём коротком веку.
После, побывав несколько раз в его лагере и пообщавшись с окружающими его людьми, девушка уже увидела в молодом мужчине не обычного повесу, который имеет всё, что есть лишь благодаря древнему роду, а вполне сознательного человека, способного принимать взвешенные решения.
Но настоящее лицо Исаева Бэкки увидела в Зоне, в тот момент, когда барон вытащил её из перевёрнутого багги.
Уже чувствуя приближение смерти, девушка вглядывалась в странно потемневшие глаза парня, видимые сквозь прозрачное забрало шлема, и на какой-то миг осознала, кто перед ней.
Человек, способный либо сохранить чью-то жизнь, либо обрезать ниточку, связывающую живущего с этим миром, следуя какому-то своему внутреннему кодексу.
И это её пугало. Несмотря на возраст, девушка прекрасно понимала, что за подобными людьми могут идти лишь сильные. Остальных попросту сожжёт тот огонь, что будет полыхать вокруг такого человека. И не дай боги, он столкнётся с кем-то подобным на своём пути.
Таких можно уважать. Таких нужно бояться. Но вот следовать за такими. Нет, Бекки прекрасно понимала, что она на такое неспособна. Ни сейчас, никогда либо.
Отец… Вот он бы мог. Если бы не дал слабину. Не поддался внешнему давлению. А сейчас… Барон может сделать с ним всё что угодно, а она оставила отца с ним наедине…
Стоя в коридоре, девушка проклинала себя за трусость, заставившую её послушаться барона и выйти из кабинета.
Развернувшись, Бэкки потянулась к ручке двери, ведущей в кабинет. Но, не дотронувшись до неё каких-то считаных миллиметров, одёрнула руку, словно от опасной змеи.
За тонкими стенами кабинета можно было расслышать голос барона, но слова разобрать никак не получалось. И почему-то отец молчал…
— Не стоит им мешать.
Обернувшись, Бекки увидела стоящую у лестницы Син.
Ещё один страшный человек. Не такой, как Исаев, но также пугающий своими жёлтыми глазами, в которых Бекки прекрасно видела отблеск кинжала, смазанного ядом.
— Игорь не сделает ничего плохого твоему отцу, гарантирую, — мягко ступая, произнесла Син.
— Откуда вам знать? — не в силах отвести взгляд от необычных глаз собеседницы, спросила Пратт.
— Потому что вы здесь, а не дома. Потому что ваш отец сейчас не контролирует себя, находясь во власти эмоций. Потому что Игорь спас вас, а значит, теперь ваша сохранность — его задача. И война с вашим родом эту задачу точно не упростит, — подойдя на расстояние вытянутой руки, Агаши ободряюще улыбнулась Бэкки. — Причин может быть множество, но сути этого не поменяет. Граф уйдёт отсюда на своих двоих.
— Вы не знаете отца, — покачала головой девушка. — Он, конечно, изменился. И теперь я понимаю, что именно предательство Нишы и Барова тому виной. И всё же он не до конца растерял ту гордость, что была в нём. И боюсь, это может сыграть роль…
Неожиданно раздался шум, а после стена, напротив которой стояли девушки, вспучилась и пошла трещинами.
Но, прежде чем Бекки успела рвануть в кабинет, её мягко, но крепко охватили чёрные змеи, спеленавшие девушку.
— Я же говорила, что не стоит лезть, когда двое мужчин разбираются между собой, — сквозь толщу опутавших её змей донёсся до Пратт голос Агаши, а спустя мгновение часть ползучих гадов сдвинулась, освобождая голову Бекки.
— Отпусти меня! — крикнула девушка, пытаясь высвободить дар, которым практически никогда не пользовалась. — Пусти!
Однако Агаши полностью проигнорировала «атаку» Пратт, оттащив трепыхающуюся девушку подальше от кабинета.
При этом Син, повернувшись к поднявшемуся Кабанову, жестом прогнала парня, на что тот покачал головой и, откусив здоровенный кусок от бутерброда, опять пошёл вниз.
— Пусти! Они же сейчас
