— Это как? — не поняла Эстрид.

— Вот смотри, — осмелился он, вновь вызывая улыбку девушки, — когда ты убиваешь воина, его тело сжигают на погребальном костре. Душа уходит на небеса, а прах хоронят. Из праха вырастают растения, которыми питаются животные. Этих животных убивают воины и едят их. Воинов убивают другие воины. И так по кругу.

Мальчишка довольно посмотрел на Эсу, перевел взгляд на меня и снова смутился. Мы с воительницей переглянулись.

— А как же боги? — задал я каверзный вопрос, — Какое место они занимают во всем это круговороте?

— Есть много богов и каждому из них нужно поклоняться отдельно. Каждый бог отвечает за свою часть жизни и нам необходимо обращаться к ним за помощью и защитой.

— А в твоем примере, который «по кругу», — хмыкнула Эса, — боги не при чем?

— Ну почему же, все происходит под их взором, — неуверенно заявил Умка.

— Поясни — попросил я с улыбкой.

— Я что-то не правильное говорю? — промычал парень, уставившись на Эсу.

— Все правильно, — улыбнулась она, — нам интересен ход твоих мыслей. Так что ты имел в виду?

— Когда воины убивают другу друга, — вздохнул Умка после непродолжительной паузы, — это происходит под покровительством Перуна, покровителя воинов. Семаргл сопровождает души воинов на небеса. Из праха воинов вырастают растения под взором солнечного божества Дажьбога, а растения едят животные, за которыми приглядывает Велес.

Мы с Эсой снова переглянулись.

— Очень интересно, — заметил я, — это тебе сельский волхв рассказал?

— Что-то он, что-то сам понял, — пожал плечами парень.

— Умка, — обратилась к мальчишке Эса, — запомни, все в нашей жизни зависит от того, как мы относимся к себе, друг другу и к миру вокруг нас, — философски закончила она.

Парень задумчиво кивнул и отстал от нас. Мы с Эстрид в который раз переглянулись.

— Для славянских племен, — сказал я ей, — вера имеет особое значение. Они относятся к природе и всему живому на земле с уважением и поклонением. Они считают, что природа — это часть божественного и что все живые существа связаны между собой через эту священную связь. Такие как Умка могут поклоняться разным богам, которые отвечают за определенные аспекты жизни.

— Меня больше радует то, что смерть для них — это не конец, а лишь начало нового пути. Я тоже надеюсь, что после смерти душа переходит в другой мир, где она может стать духом-покровителем для своих потомков. В моем детстве мы тоже часто проводили ритуалы и церемонии для умерших, чтобы обеспечить их духу спокойный переход в другой мир и сохранить связь с ним, дабы вмести пировать в Вальхалле.

Я не задумывался о том, насколько много общего между славянами и скандинавами, к которым я отношу мою подругу. Радует, что не создается конфликтного противоречия мышлений между народами. Тем актуальнее становится вопрос о реформировании славянского язычества в полноценную религию.

— Не поверишь, я как раз о вере думал, когда ты подошла с эти вопросом про облачные города, — хмыкнул я.

— Вера привела тебя в мрачное настроение? — откликнулась девушка.

— Не совсем, — я вздохнул, — думал о том, что уже натворил на сегодняшний день.

— Натворил?

— Да, — я пожал плечами, — все эти войны, — я неопределенно взмахнул рукой, — не всего этого я хотел.

— Ну да, — хмыкнула Эса, — инсценировать свою смерть и свалить за бугор, в Царьград — это, прямо скажем, гениальная мечта.

— Да уж, идея и правда была не очень… разумной, — согласился я.

Фыркание Дастана совпало с кивком Эсы, что вызвало у нас улыбки.

— Ты бы хотя бы раз взглянул на карту своего государства, — заметила девушка, — тогда бы понял, какое творение ты создал, — она иронично наклонила голову и тихо добавила, — может быть.

Вот ведь мелкая пакостница. Сомневается в моих умственных способностях. Так мы и пришли в конечный пункт назначения, с чуть приподнятым моим настроением.

Перед нами была обычная деревня, которая представляла собой маленькое прибрежное поселение, связанное с сельским хозяйством, животноводством и рыболовством. Дома были построены из бревен, а крыши были покрыты дерном или соломой. Здания были небольшими и стояли близко друг к другу. Каждый дом имел свой огород и животных, которые содержались на привязи в стойлах.

Центром деревни был дом старосты, примыкающий к небольшой площади — своеобразного центра общения жителей. Там же зачастую размещались купцы со своим товаром. Недалеко находилась пристань, у которой пришвартовалась небольшая купеческая ладья. В целом, эта деревня не сильно отличалась от предыдущего населенного пункта, в котором мы побывали.

Судя по небольшой толпе на площади, купец уже разместился и бойко вел торг. Торговля была в самом разгаре.

По сведениям Эсы, именно этот купец и был ее осведомителем, к которому мы направлялись.

В деревне нас встретили радушно, староста раскланивался, угостил холодным квасом, пригласил к столу. Я попросил старосту перенести празднество на вечер, а сам разместился в его доме. Хозяин гостеприимно пригласил. Весть о присоединении Тамархи и всех местных земель к царству Гардарики была встречена более чем радушно.

Я и Ага сидели на лавке возле дома старосты. Брат Эсы точил свой двуручник. Наше сопровождение разместилось неподалеку, расседлывало коней, давая им отдохнуть. Умка занимался Дастаном. Он стал моим оруженосцем, по сути. Ему помогают наши воины, они подсказывают ему и учат быту воинов.

Эса направилась на площадь, на явку со своим информатором. Староста суетился, готовясь к вечернему празднику — как-никак сам царь в деревню заехал.

Мимо нас проходили селяне, уважительно кланялись. Я даже успел услышать отрывок разговора двух старушек.

— И вот, — говорит одна «божий одуванчик» другой, попутно кланяясь мне, — подхожу я к этому скупердяю, да вопрошаю: «А вас есть свежие сыры?». А купец мне: «Любой сыр, который у меня есть, как бы не старый, у нас называется „свежий, вчерашнего дня“. Но если хочешь, могу предложить тебе сыр, который только-только откопали на рынке». Представляешь?

— Ужасно! — отвечает ей подруга, — Как можно продавать грязный сыр из-под земли?

Я, стараясь не заржать, как Дастан, смотрел вслед удаляющимся бабушкам. А купец-то остер на язык. Хотел бы я с ним пообщаться.

Приглядевшись, я увидел