скрашивали периодические продуктовые подношения от родственников. Единственное исключение делалось для мертворожденных младенцев, которые, согласно преданиям, проводили свою вечность, играя в игры и вкушая мед.

Друзья и родственники покойного вступали в период траура: позволить даже самому бедному человеку умереть без поддержки было знаком величайшего неуважения. Скорбящим в это время полагалось носить одежду из грубой ткани, громко рыдать и расцарапывать себе тело. Иногда нанимали профессиональных плакальщиц, в частности из проституток, и били в барабаны. Похороны обходились дорого; в качестве оплаты представители похоронных служб и священники могли рассчитывать на погребальную кровать, кресло, одежду, в которой человек умирал, а также на зерно, хлеб и пиво. В середине III тысячелетия до н. э. шумерский царь Урукагина из Лагаша решительно повелел ограничить количество погребальных принадлежностей. Он сократил число кувшинов пива с 7 до 3, хлебов – с 420 до 80 и разрешил только одну кровать и один подголовник для похорон, добавив, что кровать должна изыматься из могилы после погребения{81}. Месопотамские похороны, наподобие сегодняшних свадеб, создавали условия для коммерческого обогащения, особенно учитывая веру в то, что если тело не похоронено должным образом, то призрак может возвращаться и преследовать живых. Вот почему месопотамские воины-победители всегда хоронили даже своих врагов, погибших в бою.

Закон Урукагины, запрещающий оставлять кровати в гробницах, свидетельствует о том, что для людей это была обычная практика. Погребения на одре хорошо известны и по другую сторону Красного моря. Еще в 4000 году до н. э. люди в Египте и Нубии (современный Судан) хоронили своих усопших на деревянных носилках или носилках-тележках, а также на домашних лежанках. Когда в начале 1900-х годов американский археолог Джордж Рейснер проводил раскопки в Керме, столице нубийского царства Куш, он обнаружил множество подобных погребений, относящихся примерно к 1700 году до н. э.{82} Обычно смертное ложе было сделано из дерева, иногда с ножками, похожими на коровьи, и часто с плетеным матрасом. Временами на кроватях были заметны следы износа, позволяющие предположить, что эта мебель использовалась и при жизни их владельцев. Хотя Рейснер обнаружил больше могил с кроватями, чем без них, такие захоронения все же были, по-видимому, доступны только богатым, которые могли себе позволить расстаться с этим предметом мебели. На современных суданских похоронах люди, как и раньше, несут своих умерших в могилы на кроватях, но после ритуального очищения кровать обычно возвращается домой.

Смертное ложе было также неотъемлемой частью древнеегипетских похорон. Когда в конце XIV века до н. э. скоропостижно скончался Тутанхамон, его гробница оставалась незавершенной, однако стены погребальной камеры были уже расписаны сценами его похоронной процессии{83}. Двенадцать скорбящих в белых туниках тащили установленную на полозьях деревянную кровать, на которой лежала мумия Тутанхамона. С кровати ниспадали складки тяжелого ритуального покрова, украшенного «фестонами гирлянд», как выразился первооткрыватель гробницы Тутанхамона Говард Картер. Похоронная процессия должна была доставить мумию из царского святилища на краю пустыни с видом на Нил, где тело фараона, вероятно, подвергалось бальзамированию, в некрополь. Следом за его ложем слуги, рабы и придворные несли все остальные вещи, которые понадобятся усопшему в загробном мире, включая канопу – ритуальный сосуд с его внутренними органами, одежду, еду, драгоценности и мебель. Такие процессии обычно сопровождала толпа плакальщиц – порой нанятых, неизменно простоволосых, растрепанных и с обнаженной грудью, кричащих и размахивающих руками.

Когда процессия достигала входа в гробницу, мумия подвергалась заключительным погребальным ритуалам, которые обычно выполнял старший сын. Но поскольку Тутанхамон умер в возрасте девятнадцати лет и наследников не оставил, самый значимый из сакральных ритуалов – «отверзение уст» – совершал его преемник, престарелый и опытный царедворец Эйе, возможно дед покойного и во многих отношениях сомнительный персонаж. В ходе этой церемонии мертвого фараона символически возвращали к жизни, открывая ему рот – теперь он вновь был способен принимать пищу, пить воду, видеть свет. Древние египтяне считали, что еда и свет – два ключевых элемента, в которых нуждается душа (Ка) в загробном мире. Эйе, одетый в мантию из леопардовой шкуры, произносил заклинания, прикасаясь к глазам и рту мумии специальными инструментами, в том числе ножом в форме рыбьего хвоста (наподобие того, которым перерезали пуповину новорожденных), таким образом, возможно, апеллируя к идеям о непрерывности рождений, смертей и посмертного возрождения. Ритуальные прикосновения в ходе этих церемоний, по-видимому, были довольно сильными. Международная команда ученых в рамках швейцарского проекта по исследованию мумий (Swiss Mummy Project), изучив 51 мумию, у многих из них обнаружила переломы конечностей и сколы на передних зубах{84}.

Тутанхамона похоронили в нескольких вложенных друг в друга саркофагах, которые, в свою очередь, были помещены на позолоченное ложе, описанное Картером как «тяжелые деревянные носилки в форме кровати», «вогнутой таким образом, чтобы принять выпуклое дно внешнего саркофага, повторяющего очертания человеческого тела»{85}. Изголовье кровати украшали две искусно вырезанные львиные головы, на противоположной стороне были львиные хвосты, а ножки кровати словно повторяли передние и задние лапы льва. Основание ложа имитирует плетение и выглядит как плотный матрас, покрытый золотом сверху и черным лаком снизу. Это была кровать, достойная царя и бога. Вокруг нее воздвигли золотые алтари, гробницу наполнили сокровищами, а дверь запечатали.

Царю Тутанхамону, как бывшему воплощению бога на земле, предстояло провести свою загробную жизнь рядом со своими собратьями-богами, хотя предполагаемые подробности этого остаются неясными. Для «обычных» египтян смерть воспринималась как переход в другую страну, известную под названием Поля Иару, – счастливое место, где люди обретают вечную жизнь и благополучие. Бедняков просто хоронили в пустыне, возможно, с амулетом или двумя, а богатых египтян – с многочисленными подношениями и мебелью. Так обстояло дело и с Кха, архитектором гробниц царей Аменхотепа II, Тутмоса IV и Аменхотепа III (XV–XIV вв. до н. э.), чья ранее нетронутая гробница была найдена более века назад в поселении ремесленников и строителей Дейр-эль-Медина.

Кха похоронили вместе с его женой Мерит, и в дополнение к обильным украшениям, одежде, мебели, еде в гробнице была найдена его коллекция из шестидесяти треугольных мужских бикини. У обоих супругов были красивые кровати. Кровать Кха была деревянной, с ножками в виде львиных лап и туго сплетенным матрасом. Кровать, не уместившуюся в погребальную камеру, вместо того чтобы унести обратно в мир живых, оставили в коридоре непосредственно перед дверью в усыпальницу. Возможно, она и не предназначалась для гробницы, но, видимо, была кроватью Кха при жизни. Кровать Мерит походила на ложе Кха, но была меньше и выкрашена в белый цвет. Ее застелили простынями, покрывалами с бахромой, полотенцами, а деревянный подголовник обернули двумя слоями ткани{86}. Эти кровати были явно важны для их владельцев при жизни и, скорее всего, использовались для переноса тел к месту захоронения.

Посмертная роскошь

Хорошее смертное ложе служило идеальным способом транслировать живым представление о своем статусе на земле и на небесах. Немногие культуры смогли довести этот символизм до такой крайности, как это сделали древние греки. Учитывая, что возлежать на обеденном диване, или клине, во время еды считалось в греческом обществе в высшей степени утонченным занятием, использование этих кроватей в обрядах погребения было лишь вопросом времени. Хотя погребально-трапезное ложе встречается и в более ранних культурах, в том числе в гробнице II тысячелетия до н. э. из Иерихона, к V веку до н. э. смертное ложе-клине стало самым привычным повторяющимся мотивом на греческих погребальных вазах{87}.

У нас мало археологических подтверждений использования клине в качестве смертного ложа. Возможно, это связано с тем, что их деревянные рамы давно истлели, или дело в том, что такие кровати обычно не оставляли в гробнице. Надпись V века с острова Кеос в Эгейском море гласит, что после похорон и кровать, и ее покровы нужно забрать домой. Среди редких примеров того, что люди пренебрегали этим советом, можно назвать несколько могил на кладбище Керамейкос в Афинах, которые содержат явные остатки роскошных деревянных клине, инкрустированных в ближневосточном стиле слоновой костью, янтарем и костяными украшениями. Захоронение на таком ложе, несомненно, было