— Чепуха! При сотрясении мозга тошнит, а со мной все в порядке. Если не хочешь, чтобы я простудился, налей побольше и давай сюда. Вряд ли я провалялся в воде дольше нескольких минут, однако ванна была очень холодной.

Сделав пару глотков, Этвуд принялся крутить стакан, и Джеймс, не выдержав, кротко заметил:　

— По-моему, все-таки совсем не лишне рассказать, что с тобой произошло.

— Если ты рассчитываешь услышать историю о нападении банды преступников и моей героической самообороне против превосходящих сил противника, то тебя ждет жестокое разочарование, — с усмешкой сказал Этвуд. — Увы, все гораздо проще и прозаичней: никто на меня не нападал, я сам оказался неуклюжим растяпой.

Этвуд в достаточной мере обладал чувством юмора, чтобы уметь смеяться и над самим собой — он обезоруживающе улыбнулся:　

— Стыдно сознаться, но я просто-напросто оступился и очень неудачно упал. Ударился головой о камень.

— Там один песок и никаких камней нет, — недоверчиво заметил Джеймс.

— Это произошло и другом месте, ближе к коттеджам, — пояснил Этвуд. — Вечером, когда было еще светло, я пошел погулять с Тимми. Он вел себя странно: лаял, скулил, носился по берегу, принюхивался к чему-то, а потом убежал в сторону деревни. Местные его недолюбливают, а тут еще он был такой взбудораженный, что я решил: будет лучше, если я уведу его оттуда — и пошел следом. До деревни я не добрался — он сам прибежал ко мне,— но на все это ушло довольно много времени. Когда мы вернулись, уже стемнело, свет горел только у Витторио и синьоры Форелли. В сущности, все случилось из-за полотенца. Ты уж не сердись, что я не сказал тебе этого раньше. Дело в том, что, когда мальчик принес чужое полотенце, я сразу понял, что оно принадлежит человеку, на которого я тогда наткнулся, иначе ему просто неоткуда было там взяться. Абсурдно полагать, что загадочный кузен Витторио бродит в темноте вокруг коттеджа с полотенцем через плечо. Этот человек, как и я, собирался купаться. Столкнувшись со мной, он уронил полотенце, а позже вернулся, но по ошибке взял мое, потому что они похожи, одинакового цвета. Короче, я уверился, что это был сам Витторио, а мнимого кузена вообще не существует. На этом-то я и попался. Когда я заглянул к нему в окно, Витторио сидел в своем кресле и слушал музыку, а слуга что-то делал на веранде, дверь из комнаты была открыта, и он несколько раз проходил мимо. Разочарованный, я повернул назад, и тут оказалось, что я был не единственным, кто следил за Витторио: на меня кто-то налетел. Было уже довольно темно, но все-таки не настолько, чтобы вблизи не разглядеть человека. Объяснение тому, что мы друг друга не увидели, одно: мы оба только что смотрели в освещенную комнату, и глаза не успели привыкнуть к темноте. Дальше все произошло очень быстро. Он меня толкнул и побежал. Я в этот момент стоял очень неустойчиво, на выпирающих из земли корнях, поэтому не удержался и упал. Дорожка возле коттеджа выложена по краям красными камнями, я ударился об один из них затылком и еще рассек кожу за ухом об острую кромку. На какое-то время я потерял сознание, а очнулся от того, что Тимми тыкался носом мне в щеку. Я привязал его к дереву перед тем, как пошел к коттеджу Витторио, чтобы он не залаял в самый неподходящий момент, а он оборвал или перегрыз поводок.

— Но я нашел тебя у воды! Как ты там очутился?

— Очнувшись, я пошел домой, но на полпути мне стало нехорошо, и я свернул к воде, чтобы смочить лицо и освежиться. Этого-то и не следовало делать, не надо было наклоняться! В последний момент я сообразил, что падать вперед нельзя, и постарался отклониться вбок. Было бы крайне глупо захлебнуться на глубине десяти сантиметров. Честно говоря, в такое идиотское положение я еще не попадал! Ведь даже нельзя сказать, что на меня напали. Скорее всего, тот человек толкнул меня лишь потому, что я мешал ему удрать.

— А Витторио ничего не услышал? Тимми наверняка лаял.

— У Витторио был включен приемник, причем довольно громко, а окна закрыты. К тому же сам по себе лай означает лишь, одно: где-то поблизости бегает собака. Ничего необычного в этом нет.

— Вдруг у тебя все-таки сотрясение мозга? Удариться затылком очень опасно. По-моему, надо вызвать врача.

Этвуд заверил, что никакого сотрясения мозга у него нет и завтра он будет абсолютно здоров при условии, что Джеймс немедленно прекратит всякие разговоры о враче, погасит свет и сам тоже пойдет спать. Джеймс щелкнул выключателем и, оставив дверь приоткрытой, чтобы Этвуд в случае чего мог позвать его, вышел на веранду. Там он достал банку с вишневым джемом, открыл ее и, усевшись в кресло-качалку, с чувством съел несколько ложек, затем выложил остальное на блюдце и очень тихо, так что услышать могла только собака, позвал: «Тимми, Тимми!» Призыв достиг цели — в щель просунулась черная морда.

— Иди сюда, — позвал Джеймс, ставя блюдце на пол. Ньюфаундленд подошел, обнюхал угощение и принялся аккуратно слизывать джем широким розовым языком. Тщательно вылизав все блюдце, он вильнул хвостом в знак благодарности и удалился обратно в комнату Этвуда.

На следующий день и Джеймс, и Этвуд встали очень поздно. После завтрака к ним заглянул Берни и предложил сыграть в карты, потому что на пляже слишком ветрено, а купаться и вовсе невозможно — вода резко похолодала и волны прямо огромные. Этвуд вежливо отказался, однако Берни уходить не торопился и принялся болтать о том о сем: посетовал, что не взял напрокат машину, думая, что она будет ни к чему, а в такую дурную погоду очень даже пригодилась бы, самое время съездить в город, развлечься, потом сказал, что еще день-два такие, как вчера, и многие вообще пожалеют, что приехали сюда. Впрочем, синьоре Форелли это, должно быть,безразлично, она все время читает романы ужасов, судя по обложкам, а ее племянница и в хорошую погоду никогда не улыбнется, Фрэнку же никакой холод и ветер не помешают получить свое, скорее наоборот — тут Берия грубо хохотнул и с заговорщицким видом пояснил, что у Фрэнка с Сильвией