За моими веками вспыхивают цвета, и напряжение, которое давило на меня, становится легким… бессмысленным.

― Ах, ― произносит Лаура. ― Я скучаю по этим первым максимумам. Они самые сильные.

Я качаю головой, тяжело сглатывая, не в силах сдержать прилив жара, который разрывает мое тело.

― Мне не нравится.

― Потому что ты не умеешь ценить.

Я открываю глаза, когда Череп распахивает дверь спальни и выходит из комнаты, захлопнув за собой дверь.

― В чем его проблема?

― Джай Стоун. ― Ее губы дергаются.

При упоминании его имени, с её губ срывается красивый лазурный вихрь, и моё сердце не знает, затрепетать ему или ухнуть вниз.

― Джай?

У меня кружится голова, будто я выпила целую бутылку водки, а перед глазами пляшет все больше красок. Лаура кивает и соскальзывает с кровати. Улыбаясь, она протягивает руку к спине и быстрым движением расстегивает молнию на платье, сбрасывая его с плеч, обнажая маленькие упругие груди. Я отвожу взгляд. И почему она раздевается?

― Мне не следовало бы говорить тебе об этом, но по улицам гуляет слушок, что твой любовник присоединился к Испорченным Сыновьям.

Мои глаза расширяются.

― Он вступил в банду?

Она отбрасывает платье в сторону и пересекает комнату.

― Ага.

Я стараюсь не смотреть на притягательные изгибы ее спины, на которых так красиво сидят черные кружевные стринги, пока она берет маленький белый тюбик с туалетного столика. Эту мазь Череп использует, чтобы обработать мою рану.

Нет. Джай не мог. Он прирожденный лидер, отказывающийся подчиняться приказам собственного брата, не говоря уже о ком-то вроде Джокера.

― Я так не думаю, ― говорю я ей, и она выгибает бровь, направляясь ко мне.

Как ленивая кошка, Лаура забирается на кровать и вытягивается, изящно полёживая на куче мягких подушек цвета красного дерева.

― Я могу заверить тебя, что информация, которую получает Череп, на сто процентов точна.

Но даже в этом случае должно быть объяснение, почему он сделал что-то столь радикальное. Надежда вспыхивает в моей груди. Джай идет за мной, и он приведет армию.

― На сто процентов? Я в этом сомневаюсь.

― А Джай знает, что ты не можешь иметь детей?

Её вопрос бьет меня под дых.

― Откуда ты это услышала?

― Говорю же. ― Она подвинулась ближе. ― Информация Черепа точна.

Стиснув зубы, я закрываю глаза. Лаура ёрзает на кровати, и я знаю, что она ползет ближе ко мне. Матрас прогибается, и я зажмуриваю глаза. Может, если я буду игнорировать ее, то она уйдет.

― Так он знает? ― Лаура прижимает влажный палец к моей ране, и я вздрагиваю, резко открывая глаза.

Она оказывает большее давление на рану, чем Череп. Кто бы мог подумать.

― Да, он знает.

Кивнув, Лаура замолкает, втирая антибактериальный крем в мою израненную плоть. Казалось бы, она хмурит брови в раздумье. Когда белый крем стал прозрачным, она бросила тюбик с кровати и прыгнула на колени.

― Хочешь узнать секрет? ― спрашивает она, опускаясь вперед на руки. Она подползает все ближе и ближе, пока ее руки не упираются в матрас по обе стороны от моей талии, а гладкий плоский животик не касается моего бедра. ― Я тоже не могу иметь детей.

― Не можешь? ― Взгляд Лауры скользит с моих глаз к губам, и это вызывает странное чувство внизу живота.

Вздохнув, она достает из-за пояса своего черного кружевного нижнего белья самый маленький в мире серебряный ключик.

― Я стерилизована.

Мое сердце сильно ёкнуло.

― Как…

Она тянется к моим наручникам и освобождает запястья. Я тру злополучные красные отметины.

― Это было одним из условий Черепа, если я хотела быть с ним. Он боится иметь детей.

Я морщусь.

― Ты сделала это ради него? Чтобы быть с ним? ― Она кивает. ― Как ты могла так поступить?

Пыхтя, Лаура хватает меня за запястье и стаскивает с кровати, заправляя мои наручники в свои трусики. Я шиплю, когда ставлю ногу на пол, и мои мышцы напрягаются. Не говоря ни слова, она тащит меня за собой в ванную. Я бросаю взгляд на окно, из которого вылезла несколько дней назад, и вижу, что поперек него прибита тонкая деревянная дощечка, не позволяющая мне снова сбежать.

― Залезай в ванну, ― выпаливает она, и эхо ее голоса расходится желтыми линиями по всей комнате.

Наверное, я ее обидела. Лаура отпускает меня, и я покачиваюсь на ногах. Свободными руками я обхватываю грудь, прикрывая ее от посторонних глаз. Я не знаю, почему Даура хочет, чтобы я залезла в ванну. Она пуста.

Лаура щелкает пальцами, глядя на меня.

― Я сказала, залезай в ванну.

― Ты мне не ответила, ― замечаю я, переступая через край большой гидромассажной ванны. Я сажусь на край и поворачиваюсь, медленно поднимая больную ногу. ― Как ты могла так поступить?

― Как я могла так поступить? ― Она наклоняется и бьёт по крану. Вода хлещет о белый фарфор, обдавая меня холодными каплями. ― Я люблю его.

Я вздрагиваю и поворачиваю голову, чтобы посмотреть на неё. Она смотрит на прозрачную жидкость, от которой начинает подниматься пар и наполнять ванну.

― Как ты можешь любить чудовище?

Низко наклонившись, она вставляет металлическую пробку в слив, а затем пригвождает меня самодовольной ухмылкой, наклонив голову.

― А как ты можешь?

Как я могу это делать?

― Джай не чудовище.

― Ох, дорогуша. ― Она нажимает кнопку на стенке ванны, и из неё начинают вырываться пузырьки. ― Не соглашусь.

Лаура приковывает один конец наручников к недавно