Шрифт:
Закладка:
– Убирайся отсюда, Аристова! – рычит через плечо Котов, отцепляя мои руки от своей кофты и толкая в спину, когда первый в майке, очухавшись, на шатающихся ногах и со взглядом разъяренного быка бросается на Антона.
Краем глаза отметив бегущих к нам с другой стороны проводниц и парочку мужиков, я не то, что бежать… дышать не могу! Какой тут убирайся! У меня ноги к полу приросли, а сердце остановилось от страха за мужчину. Губы затряслись, а внутри все сжалось в приступе паники, когда Котов пропускает один удар в бровь, и с шипением сквозь стиснутые зубы чуть отшатывается назад.
– Антон! – взвизгиваю чуть слышно и прикрываю ладошками губы.
Но его растерянность длится недолго. Вывернувшись, Котов ощутимо бьет обидчику в нос, так что слышится противный хруст и фонтаном начинает хлестать кровища, а мужик в майке валится на пол и со стоном хватается за “подправленный” кулаком Антона фейс.
– Ого, – слетает с моих губ, а глаза, которые щиплет от слез испуга, округляются.
Он же их просто… раскидал.
Моему боссу-белоручке, как я считала, зазнайке-миллиардеру даже напрягаться особо не пришлось, чтобы уложить двух бугаев.
А когда Котов переводит свой горящий яростный взгляд на третьего собутыльника этих двоих, тот вскидывает руки и отступает.
– Спокойно, мужик, я тут не причем, – тараторит тот, и в этот момент к нам подбегают две проводницы, которые растерянно смотрят на “господ”, корчащихся на полу, и переводят взгляд на интеллигентного Котова, на котором разве что пуловер чуть помялся и слегка кровит рассеченная бровь.
– Эм-м-м… что здесь… – начинает, запинаясь, одна из женщин в форме проводницы.
– Произошло? – договаривает другая.
– Легкое недопонимание, дамы, – слышу по голосу, что Котов улыбается, беззаботно пожимая плечами и разводя руками.
– Какое легкое! – с верхней полки встревает та самая бабулька. – Он этим козлам, надоевшим всему вагону, так наподдал, – трясет своим кулачком женщина, – что до самого Красноярска тише воды теперь будут. И правильно, сынок! Правильно! – заканчивает старушка, и по соседним местам проносится шепот одобрения.
А я, чувствуя, как меня изнутри колотит от нервного перенапряжения и потрясения, плохо соображая, что творю, обнимаю что есть сил котика за талию и прижимаюсь щекой к его спине, закрывая глаза и кусая губы, чтобы не всхлипнуть.
Вот засунуть бы тебе вовремя гордость и язык в одно место, Аристова. Но нет же… А если бы Котов вовремя не появился?
Стра-а-ашно.
И всхлип удержать не удается, а потом я ощущаю, как мужские теплые ладони накрывают мои, в успокаивающем жесте.
Пока проводницы проводят воспитательные беседы с буянтуями и обрабатывают полученные ими “боевые ранения”, Котов сияет в лучах славы, буквально млея от заискивающих взглядов двух спасенных им девиц.
А я? Ну что я?
Пока он с ними трещит, раздавая улыбки, капаю на ватный диск перекись и на его фразе:
– Да ладно, дамы, ничего сверхест…
От души прикладываю ватку к разбитой брови в надежде, что она у него сейчас будет адски гореть.
– Ау, Поля! – морщится Антон. – Ты не лечишь, а калечишь!
– Что такое? Мистеру супермену больно? – одариваю мужчину ехидной ухмылкой, и под его уничтожающим зырканьем в свою сторону отвожу взгляд.
После потасовки, когда мозг встал на место и я осознала весь масштаб беды, в которую могла вляпаться, Котову еще с добрый десяток минут пришлось меня успокаивать.
Правда, перемирие между нами длилось недолго.
До самого этого момента, когда он снова в своей кошачьей хитрой манере начал заигрывать со “спасенными” девушками.
Кот, он и в Африке кот.
Гад.
– Я тут ради тебя старался, а ты снова ко мне вот так, – почти что обиженно выдает Антон.
Почему “почти”? Потому что глаза его наглые смеются.
– А не пришлось бы спасать, если бы не утопал официантку “окучивать”, оставив меня одну, – шиплю сквозь зубы, с таким остервенением натирая его рану, что мужчина аж перехватывает мои запястья, останавливая.
– О чем ты, черт возьми, Аристова?
– Мы, наверное, пойдем… – слышим сказанное неуверенно тонкими голосками наших “гостей”, но напрочь игнорируем их присутствие. Причем оба.
– Уж простите, что испортила вам ваше поездовое рандеву, – продолжаю начатый разговор, поджимая губы. – Надеюсь, все успели? Удовлетворил страждущую?
– Я за кофе ходил нам вообще-то! Там была очередь, и в итоге я плюнул и вернулся! – обиженно морщится Котов да тут же хватается за бровь, которая явно доставляет его мордахе дискомфорт. – Твою ж…
– Угу, – достаю пластырь и трясущимися от злости руками снимаю бумажные полоски. – Знаем мы твой кофе! – и со всей силы приклеиваю липкую полоску на рану, еще и хорошенько растерев. – На завтрак, на обед и на ужин. А то и по нескольку раз! – рычу сквозь зубы и поднимаюсь с места. – Хорошего вечера и сладких снов, Антон Сергеевич, – бросаю зло и забираюсь на свою полку, поймав в спину только обиженное:
– Дура, Аристова!
Ну и ладно. Не дурнее некоторых, между прочим!
Ложусь, накрываясь одеялом чуть ли не с головой, и отворачиваюсь к стене, еще полночи гипнотизируя ее взглядом. Ну, или прожигая своим бурлящим внутри недовольством.
В итоге последнюю ночь я провела ужасней некуда. Практически не смогла сомкнуть глаз. Не знаю, что меня беспокоило. Может, странная мысль, что я поступаю неправильно? Но стараюсь откинуть ее туда, откуда она всплыла, и готовлюсь к окончанию поездки на поезде, мысленно выстраивая маршрут до места икс.
Глава 14. Автобус и прочие "ужасы"
На железнодорожном вокзале в Красноярске мы оказываемся утром. Поезд прибывает в девять утра, а вначале десятого мы уже топаем по привокзальной площади.
Только оказавшись на перроне, чувствую, как изнутри охватило мягкое и успокаивающее чувство ностальгии. Вот он – родной город, родной воздух, хоть и совершенно нечистый и загазованный, но родной.
Все мое
