Силищи бог дал, а вот ума… В детстве матушка его в прорубь обронила. Мальчонкой болел долго. На голову дало, блаженным сделался, говорить перестал. Она его в приют сдала. Он там и воспитывался, покамест возраст позволял. Затем в пристройке жил, чем мог подсоблял. Там-то я его и заприметила. Нумер свой он выучил скоро. Любит его дюже ребятня. На всех представлениях – аншлаг.

Мы с Ермаков переглянулись. Я отрицательно качнула головой.

Блаженный, значит. Не сильно сей факт вписывается в нарисованный следствием портрет. Однако, поговорить с мужчиной все равно придется. А ну как действует по чьей-то указке?

– Госпожа Хрумская, – прочистив горло, обратился к ней пристав. – Как давно вы уже в городе?

Она задумалась.

– Да почитай уж неделю.

– А не отлучался ли ваш Савелий по ночам?

– Бог с вами, господин пристав, – нахмурившись, отмахнулась Полина. – Кто же его такого, в одиночестве отпустит? На прогулки ходил со мной, было дело. Но то все днем, а по ночам… Нет, не отлучался. У любого в цирке спросите. Труппа у нас небольшая. Все всех видят, все у всех на глазах.

– Всенепременно, – кивнул Гордей и поднялся с дивана.

– Погодите, – сглотнула она, переведя с пристава на меня озадаченный взгляд. – Верно ли я понимаю, что вы Савелия в чем-то подозреваете? Поймите, он… он не мог никому причинить вреда? Он милый, добрый. Да, не от мира сего. Но в нем нет ни зависти, ни гордости. Да, что я говорю… Сей же час попрошу Бонечку кликнуть его. Сами все увидите.

Не дав нам и слова сказать, госпожа Хрумская бросилась к двери. Распахнула и во весь свой властный, зычный голос закричала:

– Боня!

Савелий, как и заверяла нас госпожа Хрумская, оказался немногословен. Усатый силач, не успевший сменить цирковой наряд в синюю полоску, стоя посреди вагончика, отвечал приставу, на все его вопросы, доброй улыбкой и редким мычанием.

– Господин Арутников, извольте сообщить полиции, где вы находились второго и третьего дня, вечером и ночью?

– Ммм… – протянул мужчина, чья комплекция с трудом вписывалась в тесное помещение.

– Савочка был туточки, – ответил за него тот самый гуттаперчевый мальчик – оказавшийся вполне себе совершеннолетней девушкой-гимнасткой – что выступал с ним в цирке. – Мы придерживаемся единого распорядка. Репетируем нумер до позднего часа. Опосля ложимся спать.

– Савелий Глебович, припомните, возможно, вы все же отлучались, ненадолго?

– Ммм… – расплылся в зубастой улыбке усач.

– Определенно, нет, – продолжала настаивать стоящая рядом девица. – Аполлинария Святославовна, вы же знаете, я бы непременно услышала.

Хрумская кивнула.

– Все именно так. Савелий с Лорочкой много лет выступают вместе. Для слаженности процесса необходим постоянный контакт. Дабы облегчить обучение, было решено поселить их рядом. Не в одной комнате, ни в коем разе. В двух отдельных. Но разделенных тоненькой перегородкой. Я провожу вас, господин пристав, и вы сами убедитесь – Савелий довольно неуклюж, ему было бы невозможно уйти незамеченным.

– Послушайте, какое вам дело, уважаемые? – не выдержала-таки девица и уперла кулаки в узкие бедра. – В чем вы Савочку обвиняете?

– В данный момент, ни в чем, – поспешила заверить я ее, боясь, как бы гнев не перерос в скандал. Характер у Ермакова – не сахар. Церемониться не привык. В наших же интересах проверить версию, без лишнего шума. – В Китеже произошли кое-какие неприятные происшествия. Мы лишь желаем убедиться, что господин Арутников не принимал в них участия. Обвинений никаких не предъявляем.

– Происшествия? – переспросила Лорочка, заметно поникнув. – Какого рода происшествия?

– К сожалению, мы не вправе распространяться. Но… пострадали люди.

Переглянувшись, дамочки шумно выдохнули. Как мне показалось, с явным облегчением.

– Это точно не Савочка, – покачала головой его партнерша. – Как уже было сказано, он неуклюж. Задеть, разумеется, может, по случайности, не рассчитав размах. Но нарочно причинить боль? Ни за что. Добрее его не сыскать человека. Вы не там ищите, господа хорошие. Пусть мы люди вольные, но честные. Законов не нарушаем.

На том, разговор с Савелием подошел к концу. Для полноты картины были опрошены конферансье Бонифаций и бородатая дама – Клавдия Григорьевна. Алиби Савелия они полностью подтверждали.

Проверив его маленькую каморку, именуемую «комнатой», которую занимали лишь железная кровать и небольшая тумба, и убедившись в слабой изоляции – помог следственный эксперимент – мы, не солоно хлебавши, отправились к выходу.

– Не расстраивайтесь, Софья Алексеевна, – заметив мое хмурое лицо, попытался подбодрить меня Гордей. – Подумаешь, ну не душегуб… Однако ж, какое занимательное представление поглядели.

– Я больше переживаю, что ниточки обрываются, а зацепок все нет, – вздохнула я. – Сколько там до встречи с невестой господина Хвалёнова осталось? Может, хоть она что-то знает.

Ермаков остановился напротив лавки с выпечкой.

– Эй, малец, калач барышне заверни, да покрупнее, – обратился он к пухлощекому парнишке. Оплатив угощение, протянул его мне и отвел глаза. – Что по времени – в спешке нужды не имеется. Опять же, ярмарка в самом разгаре. Я тут… прогуляться удумал. Софья Алексеевна, не желаете составить компанию?

Глава 6, Где полезно разговаривать разговоры

– Я, Софья Алексеевна, пущай и не рыбак, да сызмальства знаю – ежели ловить окуня, то по первому льду. Жор такой, только и успевай рыбу из лунки выуживать. Сами представьте, зима капризная, но красивая, что юная дева, ветер еще не разыгрался, ледок на солнце блестит, морозец за щеки кусает, а ты сидишь, укутавшись в батин тулуп, кругом тишина…

– Вижу, скучаете вы по тем временам, – осторожно заметила я, прерывая мысли Гордея.

Мы грели руки у самодельной печи. Рядом кружила шумная ребятня. Я доедала купленный приставом калач. Он – как-то само собой вышло – вспоминал о своем детстве. И так уютно было, спокойно, что я не заметила, как позабыла о текущих делах – неизвестном убийце, неразгаданном деле. Все внимание сконцентрировалось на определенном мужчине, чей рассказ вызывал неподдельный интерес.

– Кто ж по мальству не скучает? – хмыкнул Гордей. – Это ж самое неугомонное и беспечальное время. Вот, по батюшке с матушкой еще…

– А по столице?

Он удивленно приподнял правую бровь, но ответил, не задумываясь:

– Определенно, нет. Дюже разочаровался я в ней, а потому и покидал не горюя. Уж боле года в Китеже живу, а чувство, будто родился тут. Город маленький, уютный. Улочки знаю наперечет. Людей. Опять же, начальство над душой не стоит. Свои порядки не наводит. Служба у нас и без того не легкая, дабы подобное терпеть.

– Помнится, я уже раз спрашивала вас об этом, но вы предпочли умолчать. Может, хоть сейчас поделитесь, что заставило вас переехать? Оставить семью, отчий дом.