Он молчит. Потом резко отвечает:

— Просто выкинем, и всё.

Обиделся, видимо. И дальше мы оба не произносим не слова. Он паркуется у мусорных баков возле какой-то хрущёвки. А мне не по себе, аж внутри всё сжимается. Такую красоту — и в урну. Он открывает заднюю дверь и начинает выкидывать.

— Вот мне интересно. Вы решили мне всё это подарить. А как вы продумывали этот момент, господин директор? По-вашему, моему мужчине понравилось бы, если бы я притащила домой сразу кучу букетов? Вот эту гору цветов?

— Кому-кому? — Султанов зло швыряет цветы в контейнер.

— Родиону, конечно, кому же ещё?

Не могу на это смотреть, мне аж физически больно.

— Ах, этому. Я про него и забыл совсем.

И ещё несколько букетов с шелестом летят в бак.

— Ладно! Достаточно!

— Вы о чём, Виолетта Валерьевна? — хватает ещё парочку.

— Прекратите. Я их заберу! Я не могу, мне жалко!

— Хорошо, — улыбается директор и снова садится за руль.

Ну и характер.

— Мне нужно, чтобы цветы стояли у вас с Алёной дома.

Кивнув, потираю виски. Шантажист и самодур. Но ведь меня в нём всегда это и привлекало.

— А ещё я хочу, чтобы ты понимала, Виолетта…

— Валерьевна, — поправляю босса. — Вы понимали.

Как-то грустно смеётся. Опять едем. Проезжаем один квартал, затем другой.

— Валерьевна, хорошо. — Босс паркуется возле той самой организации с музыкальным названием, поворачивается ко мне, волнуется. — Я много думал о том, что произошло, и я готов выслушать тебя и быть рядом. Понимаю, что это невозможно забыть, но я не против выразить сочувствие и тысячу раз попросить у тебя прощения. Именно поэтому я хочу, чтобы Алёна узнала меня, предлагаю исправить ситуацию или решить, как избежать её повторения. Я готов на любую твою реакцию. Потому что я уверен: чувства между нами, несмотря на то что произошло, никуда не делись. Они живы.

И заглядывает мне в глаза, хватает в руки ладонь, целует костяшки и выглядит крайне взволнованным. У меня отпадает челюсть. Я вытягиваю ладошку из его пальцев, отодвигаюсь. И, несмотря на внутреннюю дрожь, продолжаю бороться! Я боюсь его. Вот так, очень просто.

Открываю дверь и просто вываливаюсь из машины. Он, конечно, меня волнует как мужик, и от его взгляда вполне можно впасть в кому, уверена, ни одна представительница прекрасного пола не смогла бы устоять перед этими глазами, горящими притягательным и очень жарким светом любовного влечения и чисто мужского интереса.

Но я никогда не прощу ему того, что он сделал. Пусть даже не надеется.

— Марат Русланович, вы, главное, успокойтесь. Потому что, когда человек переживает вот такое возбуждение и сильные эмоции, у него начинается бурная моторика кишечника, провоцирующая диарею на ровном месте. А нам с вами это ни к чему. Нас ждут великие дела. Настройщика надо искать для наших расстроенных пианино.

Хлопаю дверью и иду к зданию.

Глава 20

Захожу в контору, названную шефом, сажусь на диван в холле. Жду. Но проходит пять минут, десять. А его всё нет. Уехал он, что ли?

Приоткрываю дверь. Шеф по-прежнему сидит за рулём.

Стучу ему в окно. Стекло медленно опускается.

— Марат Русланович, вас что, эпоксидной смолой залили? Почему вы сидите и не двигаетесь? Я думала, нам нужен настройщик!

— Я пытаюсь быть милым. И не вступать в конфликт. Но ваши шутки про туалет уже порядком надоели. Поэтому я сижу и жду, когда пройдёт волна гнева, чтобы не сорваться. Дабы не ввязаться в очередную перепалку.

Рассмеявшись, присаживаюсь на капот. Разглядываю ногти. Жду. Иногда поворачиваюсь и смотрю на него сквозь лобовое стекло.

— И долго это будет продолжаться? Мне домой надо, к дочери.

— Так. — Он открывает дверь и выходит наружу. — Давайте договоримся, Виолетта Валерьевна, что вы будете себя вести нормально. Я к вам с открытой душой, можно сказать, с открытым забралом, а вы мне про болезни кишечника. Нехорошо получается.

Прижимаю кулачок ко рту и, глядя ему в глаза, пытаюсь сдержать смех.

— Слушайте, Марат Русланович, у меня есть подруга. Она психиатр. Блогерного типа, естественно, без образования, училась на чужих постах, как сейчас модно, но народу рекламой нагнала массу. Так вот я вас познакомлю. Не беспокойтесь. Она вам назначат онлайн-психотерапию. Уроки управления гневом раз в неделю. И вы перестанете обижаться на мои шутки.

Уже не скрываясь, потешаюсь над ним. Большие чёрные глаза директора кажутся чистыми, как небо над головой, а от всей его крупной мужской фигуры исходит какая-то удивительная энергия, словно внутри горит огонёк. Но ключевое слово здесь — кажется, и мне ли не знать, что, несмотря на всю эту внутреннюю дрожь, которую он во мне вызывает, Марат очень хорошо умеет даже не втыкать, а с размаху кидать нож в спину.

— Смешно вам, да? — хмурится шеф. — Человек вам серьёзные вещи говорит, пытается как-то наладить отношения, а вы ему про диарею? — Обходит он автомобиль.

— Ну не смешнее, чем было вам в загсе семь лет назад, — нарочно порчу момент.

Ибо не фиг. Слишком весело у нас тут стало.

Мы оба замолкаем. Тяжело выдохнув, Султанов хрипит:

— Что мне сделать, чтобы вы забыли это?

Задумавшись, снова становлюсь жестокой.

— Ничего. Вы не способны сделать ничего такого, Марат Русланович, что могло бы перекрыть события семилетней давности. Поэтому расслабьте булки и пойдёмте уже настройщика выбирать.

Ему не нравятся мои слова. Он опять слишком близко. Оборачиваюсь, практически натыкаясь на его жёсткий взор. Мой личный монстр буравит меня взглядом, дыры его ноздрей жадно втягивают мой запах. На парфюм я денег никогда не жалела, уверена, он его чувствует.

— Как вы с директором разговариваете? — Пропускает меня в дверь, глубоко вздохнув и буквально раздевая глазами.

Надо заканчивать эти гляделки, а то они мне лёд топят и чувство юмора притупляют.

Султанов обращается к администраторше, которая, увидев его, чуть не падает в обморок. Подхожу к доске почёта, рассматриваю фотографии, боковым зрением наблюдаю за тем, как девушка из штанов вылезает, стараясь угодить Султанову.

— Я выбрала, — тычу пальцем в фотографию на стене, когда он, плюнув на работницу этой чудной конторы, подходит ко мне. — Вот этого пусть нам выпишут.

Директор щурится, разглядывая молодого симпатичного парня, сияющего белоснежной улыбкой.

— Нет. Этот не пойдёт.

— Это ещё почему?

— Сразу видно, что он не профессионал. И только испортит все наши пианино.

— Ой, дайте догадаюсь, Марат Могущественный, нашим пианино лучше