Главный герой романа, Габриэл Багратян, богатый и культурный армянин, живший долгое время в Париже, где он получил образование, работал, женился на француженке и мог бы свободно сделаться французским гражданином; но он не теряет связи с родиной и является лояльным турецким подданным, мечтающим вместе с эмигрантами, младотурками[37] (до их прихода к власти) о свободной жизни всех народов Турции. Мнение младотурков о равноправии не было лицемерным: армяне получили равноправие и стали призываться в армию; их даже снабдили оружием на случай возможных армянских погромов, но потом оружие отобрали; часть его удалось, однако, спрятать и воспользоваться этим для организации сопротивления Муса Дага.

Лояльность Багратяна идет так далеко, что он участвует как офицер турецкой армии в Балканской войне, даже получает отличия. Приехав в современную Сирию (недалеко от Алеппо) для получения наследства, он остается там в связи с начавшейся Первой мировой войной; жена и сын остаются с ним, он ожидает призыва, но его не призывают. Выясняется, что в связи с деятельностью армянских националистов (видимо, Дашнакцутюн) турки решили истребить всех армян. И тогда Багратян организует оборону на Муса Даг и спасает там (вовремя подходят французские крейсера) большинство своих соотечественников, армян. Сам он гибнет вследствие личной трагедии – измены жены, не выдержавшей одиночества среди армян, считавших ее чужой, и гибели сына, считавшего себя армянином и геройски помогавшего обороне.

Само собой разумеется, что если бы все армяне оказались националистами или русофилами, геноцид оставался бы преступлением, но далеко не все армяне были националистами, а армянские части спасли самого Энвера от русского плена после сражения при Саракамыше. Русофилы же среди армян вовсе не были влиятельны.

Центральный пункт, рисующий идеологию Энвера и других младотурков, проявляется в разговоре Лепсиуса с Энвером. Изложение тем более убедительно, что автор исключительно объективен и не пытается изобразить своих противников, как зверей. Но ведь Энвер – первый, открывший путь подлинному геноциду, – предшественник Гитлера, которого принято изображать ужасными чертами. По автору же, Энвер – очень красивый человек с почти детскими чертами, совсем не зверь и не Сатана, а симпатичный на взгляд. Он выступает как союзник Германии, но это потому, что его страна уже ввязалась в войну на стороне Германии, сам же он был сторонник Франции в Комитете и долго сопротивлялся тому, чтобы Турция выступила на стороне Германии, а не Франции; вероятно, он и образование, как большинство младотурок, получил во Франции.

С другой стороны, и пастор Лепсиус (словами которого, очевидно, говорит автор романа) вовсе не представитель радикальных интернациональных социалистических кругов. Это настоящий немец, выступающий от имени немецкого общества Ориенталистов, председателем которого он является. Он полностью на стороне Германии и считает, что Германия, его собственный народ, сейчас борется за свою жизнь (а мы знаем, что тут он ошибся: разбитая Германия не исчезла).

Антагонизм Энвера и Лепсиуса здесь – не антагонизм политических и социальных антиподов, а антагонизм людей, которые во многом сходны. И Лепсиус спорит с Энвером, не исходя из каких-то новых принципов, он исходит из собственной программы младотурок, провозглашающих прогресс против Абдул Гамида, против деспотизма, за свободу равноправия наций, в частности, армян. Но результат получился такой, что сейчас Лепсиус, который в старые времена принимал деятельное участие в помощи армянам, вспоминает Абдул Гамида: после армянских погромов тот разрешил Лепсиусу организовать помощь армянам и посетить там наиболее тяжелые места. Энвер же категорически отказывается, говоря, что это – вмешательство во внутренние дела страны.

И сейчас возникает вопрос: в чем же дело? Изменились ли младотурки под влиянием внешних обстоятельств или же они целиком были с самого начала лицемерами, или же, наконец, их подлинная программа была ими самими сначала не вполне осознана. Энвер пытается во многом их оправдать и утверждает, что Турция находится в худшем положении, чем Германия. Не надо забывать, что конфликт великих держав в Первую мировую войну был обоюдосторонним. Одержали верх воинственные партии как в Германии, так и во Франции (реваншисты) и в России.

В Турции же такого конфликта не было. Турция сама встала на военный путь и отсутствие двухстороннего конфликта показывает, что Турция выбирала, на какую сторону встать, для своей выгоды. Правда, до Первой мировой войны Турция вела Балканскую войну, приведшую ее к поражению, и участие в Первой мировой есть до известной степени реванш (хотя главный противник ее в Балканской войне, Болгария, в Первой мировой войне не была противником Турции). Верно, что Первая мировая война кончилась страшным поражением Турции – ее распадом, но вина в этом не противников, и не внутренних врагов (армян), а того духа национализма, который и арабов заставил отказаться от связи с Турцией и привел к созданию ряда независимых арабских государств. Энвер все время упрекает армян в измене. Известное количество армян, конечно, были противниками Турции с самого начала, ряд армян приветствовали вторжение русских, так как им было особенно плохо в прифронтовой обстановке, но большинство их было совершенно в этом неповинно, на что резонно указывает Лепсиус.

А во-вторых, является ли стремление к независимости преступлением? Именно прогрессивные страны, Англия, Франция и СССР, признавали в свое время право меньшинств на самоопределение, и сам Энвер не пытался истребить арабов за их, впоследствии осуществленное, стремление к независимости. Вот и получается, что большей частью мнимая измена армян и ссылки на трудности войны есть лишь предлог к геноциду.

Энвер является подлинным предчетей Гитлера, когда говорит, что и немцы могли бы от своих внутренних врагов (франко-эльзасцы, социал-демократы, поляки, евреи) освободиться любыми средствами. Ясно проявляется и юдофобство Энвера (который является прообразом не только Гитлера, но и Абдель Насера, что, впрочем, одно и то же); по Энверу, евреи всегда фанатически стоят на стороне меньшинства: с моей точки зрения, это похвала, а не осуждение.

И несмотря на свой европейский лоск, истинного европеизма (понимаемого в смысле гуманизма, либерализма, культуры), у Энвера нет; он продолжает быть в душе чистым милитаристом, империалистом. Он мечтает создать из Турции подобие Германии, он презирает интеллигенцию и вспоминает военную славу старой Турции. Он фантазирует о численности турок – Лепсиус верно замечает, что тут влияет наркотик национализма и, не сдержавшись, Энвер прямо заявляет, что не может быть мира между человеком и чумной бациллой, считая, очевидно, что Турция – человек, а армяне – чумная бацилла.

Но если использовать это сравнение, то скорее можно считать турок бациллами, а армян – людьми. Германию же –