Онлайн
библиотека книг
Книги онлайн » Разная литература » Мои Сибирские корни - Валентина Савельевна Нагинская

Шрифт:

-
+

Закладка:

Сделать
1 ... 17 18 19 20 21 22 23 24 25 ... 31
Перейти на страницу:
блёклыми голубыми и розовыми полосками.

1945 г. Первый класс школы. Я в первом ряду, третья слева

В начальных классах никаких развлечений, кроме праздников я не помню. было немного. На переменках мы ходили по коридору, взявшись за руки, ходить и пели: "Дан приказ ему на Запад, ей в другую сторону, уходили комсомольцы на гражданскую войну…" Картина выглядит печальной, но внутреннее ощущение было прямо противоположным. Убогость жизни была естественным состоянием и не замечалась, всё происходящее казалось очень значительным, а сами мы радовались по всякому поводу и без него. Помню себя с серой шалью на плечах, а поверх неё тоненькие косички, заплетенные тряпочками вместо лент, которых у меня не было. Настоящие атласные ленты были у немногих, купить их было негде и они, конечно же, были моей мечтой. И вот в один прекрасный день ленты «завезли» в магазин. Назавтра некоторые девочки явились в школу с большими красными и голубыми бантами. Мама тоже стояла в очередь, но ей досталось только полтора метра узкой синей ленты. Её разрезали пополам и, к моему огорчению, бантики получились совсем маленькими.

Потом наши одежды украсились красными звездочками из картона, обшитого сатином — мы вступили в ряды октябрят. Я участвовала во всём этом с искренним удовольствием вплоть до переезда в Новосибирск. А потом всю оставшуюся жизнь любыми способами уклонялась от подобных мероприятий, хотя всё-таки, в конце концов, пришлось поучаствовать и немало.

Моей подругой по парте была хмурая, нелюдимая девочка, но мне она нравилась. Шура жила в детском доме и я очень хотела, чтобы она ходила ко мне после уроков. Но, как я понимаю, это не приветствовалось, и только один раз она по моему настоянию отпросилась, но больше не приходила: или ей у нас не понравилось, или не разрешали. Вторая подруга Эрна была из переселенных немцев, фамилию её я забыла, а третья — Тамара Беляева, дочь директора школы. Я часто бывала у неё дома, но встречи с матерью избегала. У них была домработница, мастер разных рассказов, особенно страшных. Как-то я, наслушавшись таких историй, возвращалась вечером домой и по дороге чуть не умерла от ужаса. Было темно, абсолютно безлюдно и так тихо, что пугал скрипит снег под собственными валенками. В небе сияла огромная луна, окна домов чуть светились жёлтым светом ламп. И вдруг раздался, как мне тогда показалось, страшный грохот. По ощущению это было как взрыв бомбы, и только потом я сообразила, что просто заработал мотор в маленькой электростанции при типографии.

В новогодние каникулы в школе устраивалась ёлка. К ней долго готовились, разрабатывались сценарии представления, распределялись роли, репетировали, шили костюмы. Я была зайчиком в белой заячьей шубке (её взяли у девочек из детдома) и белых перчатках. Зайчиков было несколько, мы ходили вокруг елки и напевали "выпал беленький снежок на тропинку, на лужок, на лесной лужайке мы попляшем зайки…". Мама говорила мне, что пела ту же песенку в своем детстве. После четвертого класса уже активно действовали разные кружки, которые мы выбирали сами. Силами драматического кружка ставились спектакли, например, "Три апельсина", который в школе имел успех не меньший, чем современный "Властелин колец". Моей коронной ролью была роль кочегара в моноспектакле по рассказу Зощенко "Кочерга", публика всегда дружно смеялась. В гимнастическом кружке мы делали "мостики", "шпагаты", создавали так называемые «пирамиды": композиции из различных акробатических фигур. Главной площадкой выступления, конечно, была в школе, а иногда Дворец пионеров и избирательные участки во время выборов. Других представлений тогда не было, поэтому полные залы и успех зрителей был обеспечен.

Мне очень хотелось учиться в музыкальной школе игре на пианино. Источником этого желания была стоящая в комиссионном магазине старая фисгармония с двумя медными подсвечниками над клавиатурой. Я очень живо представляла, как я играю при свете свечей. По поводу слуха я почему-то не сомневалась, а надо было просто сходить и проверить слух, и проблема бы исчезла сама собой.

Учительница по литературе читала нам стихи и прозу, и в занимательной форме рассказывая о писателях и поэтах. Мне это очень нравилось и однажды на литературном вечере, посвященной Пушкину, мне поручили делать доклад. Я старательно его готовила, ходила в библиотеку, это было моё первое публичное выступление. Мы сами сделали декорации по мотивам сказок, разучивали танцы и песни. Позже, я написала целое сочинение в стихах, явно подражая Пушкину. Учительница никак не прокомментировала мой эксперимент и поставила, несмотря на отсутствие грамматических ошибок, четверку. Но главное было в том, что цифра 4 была очень маленькой и я сразу поняла, что стихи мне писать не стоит. Я, как бывший преподаватель, восхищаюсь такой оригинальной формой оценки моей попытки, разъяснение бы обидело, но не подействовало.

Но была я и в числе последних, когда в школе делали уколы, почему-то это случалось достаточно часто. Я панически их боялась, и мне действительно было больно, наверное, срабатывал психологический эффект. В отстающих я была и на уроках физкультуры: по канату лазить не умела, прыгала в высоту чуть ли не хуже всех, по бревну ходить побаивалась. Единственно, что мне нравилось и удавалось — брусья. В старших классах, и в институте я по возможности увиливала от «физры» и сдавала зачёты только благодаря доброте молодых преподавателей.

Из неприятных событий того времени — комиссии по проверке вшей в волосах. Проверяющие, надо отдать им должное, вели себя деликатно и результатов не оглашали. Однажды, после такой процедуры поступило распоряжение всем остричься наголо, иначе не пустят в школу. На следующий день весь класс, сверкал лысыми головами, и только одна девочка долго не хотела стричься, потому что неё были две толстые косы ниже пояса. Не помню, чем закончилось её сопротивление.

Учителей я в наше время слушались, иногда боялись и, как правило, они были очень уважаемыми людьми. Мы и в мысли не имели вести себя с ними непочтительно. Кроме упомянутой выше моей первой учительницы, я любила ещё двух учителей — семейную пару Казанцевых. Василий Георгиевич преподавал у нас географию, а Мария Феофановна — историю и русский язык. Эта пара была просто эталоном сельского учителя позапрошлого века. Оба интеллигентные, спокойные, держались скромно, но достойно. Он был худощавый и высокого роста, она тоже худенькая, но маленькая. Жили они, как все тяжело, и сестра вспоминает как Василий Георгиевич в холщовой рубахе, босиком с закатанными штанами тянет на себе через село волокушу сена, а его дочь Нина подталкивает сзади. Нина была подругой моей

1 ... 17 18 19 20 21 22 23 24 25 ... 31
Перейти на страницу: