Четвертая либеральная концепция относилась ко Христу. Либералы игнорировали заместительную жертву и считали Христа лучшим примером того, кем может стать человек.

В тесной связи с их восприятием Христа как идеала, а не как Спасителя в центре их понимания христианства находилась либеральная подмена доктрины (правильного убеждения) этикой (правильным поведением). Доктрина и убеждения были для либералов реликвией прошлого.

Шестым столпом либерализма стало эволюционное понимание самого Писания. Библия больше не являлась сверхъестественным произведением Святого Духа, но сборником мифов и примитивных суждений, во многом схожих с мифами и суждениями слаборазвитых культур. Следовательно, Библия больше не была откровением Бога, данным человеку с целью познания Бога. Такая вера позволяла либералам без колебаний принимать достижения высшего критицизма и эволюционной науки.

Седьмая концепция либерализма утверждала, что миссия Церкви заключалась в том, чтобы помочь установить Царство Божье посредством религиозного образования и социальной реформы. Это убеждение привело их к явлению, ставшему известным как социальное Евангелие, когда Церковь в конце XIX в. стала активной в исправлении социального зла, порожденного быстрой урбанизацией и индустриализацией. По мнению проповедников социального Евангелия, христианство должно было применять нравственное учение Иисуса не только к личной жизни, но и к экономическим и политическим структурам. Как и в постмилленаризме до гражданской войны, Царство Божье не могло наступить, пока социальные реформы не сделают свое дело.

Начало XX в. застало либералов в состоянии уверенности в будущем прогрессе Царства Божьего. В 1900 г. один из их лидеров писал: «Мы входим в новое столетие исполненные надежд, перспектив и возможностей больше, чем в любой другой период мировой истории». Такая вера не подозревала, что впереди человечество ожидают две мировые войны, великий экономический кризис и атомная угроза, в значительной степени разрушившая либеральные иллюзии.

Консервативная реакция

Мягко говоря, не все протестанты были увлечены тем, что многие другие стали называть новой теологией. Либерализму не удалось быстро и легко завоевать главные деноминации. Процесс длился с 1870–х до 1920–х годов, причем либеральные группы распространили свое влияние на севере Соединенных Штатов среди пресвитериан, методистов и баптистов. Но многочисленные и сильные консервативные группы оставались в каждой конфессии.

Консервативные евангеликалы были склонны смотреть на либеральную приспособляемость к науке и культуре как на измену фундаментальному христианству. В течение десятилетий после гражданской войны они активно и воинственно стремились защитить и определить то, что они считали сутью христианства. Конечно, их определения были в какой–то степени реакцией на либеральные взгляды.

В 1910 г. Северная пресвитерианская генеральная ассамблея приняла декларацию «основных доктрин», состоящую из пяти пунктов. Вот эти пункты 1) безошибочность Священного Писания, 2) непорочное зачатие Христа, 3) Его заместительная жертва, 4) Его телесное воскресение и 5) подлинность чудес. Это был не первый и не последний перечень. Некоторые группы под влиянием диспенсационализма заменили 5–й пункт пресвитерианского перечня на возвращение Христа до Тысячелетнего царства. Другие подчеркивали главенство сотворения над эволюцией, деградацию человеческой природы и необходимость спасения через веру в жертву Христа, а также вербальную природу инспирации. Фактически вопрос о вербальной инспирации Библии и ее безошибочности стал центральным в ходе бурного конфликта между либералами и фундаменталистами.

Точное содержание разных перечней не столь важно, как тот факт, что в протестантских богословских рядах произошло большое разделение, которое объяснялось разным отношением людей к изменяющемуся интеллектуальному и социальному окружению.

Как и следовало ожидать, исторически адвентисты седьмого дня присоединились к консерваторам во всех пунктах, перечисленных выше, кроме вопроса вербальной инспирации и безошибочности Священного Писания, чему Библия определенно не учит. В 1883 г. деноминация официально отвергла идею вербальной инспирации на сессии Генеральной конференции. Резолюция гласит: «Мы верим, что Бог посылал Своим слугам свет, просвещая их ум и внушая мысли, а не диктуя (за исключением редких случаев) каждое слово, которым выражались идеи» (Ревью энд Геральд, 27 ноября 1883 г.). Елена Уайт придерживалась той же позиции. В 1886 г. она написала, что «вдохновлялись не слова Библии, а люди. Инспирация действует не на слова человека или его выражения, а на самого человека, который под влиянием Святого Духа наполнялся мыслями» (Избранные вести, т. 1, с. 21). Она также отвергала идею безошибочности[2] Священного Писания, выдвигаемую фундаменталистами (по этому вопросу см. книгу «Читая труды Елены Уайт», глава 17). С другой стороны, она абсолютно не сомневалась в богодухновенности всей Библии. Для нее Библия была авторитетным Божьим Словом.

В сущности, за исключением идеи о вербальной природе инспирации и безошибочности Священного Писания, Елена Уайт была согласна с консерваторами в их борьбе с новыми идеями либералов. Она особенно твердо стояла на той позиции, что грешник не имеет надежды вне Христа. Говоря о либеральных взглядах на человеческое совершенствование и добродетели, она писала, что «культура, образование, упражнение воли, человеческие усилия хороши в своей сфере, но здесь они бессильны. С их помощью можно добиться внешне верного поведения, но нельзя изменить сердце или очистить источники жизни. Чтобы грешный человек стал святым, необходима сила, действующая изнутри, новая жизнь свыше. Эта сила — Христос. Только Его благодать может пробудить к жизни омертвевшие способности души и привлечь ее к Богу, к святости» (Путь ко Христу, с. 18). Для Елены Уайт Христос был главным образом не примером, но Спасителем, Который «принял нашу смерть, чтобы мы приняли Его жизнь. „Ранами Его мы исцелились"» (Желание веков, с. 25). Что касается греха и спасения, то Е. Уайт заняла твердую позицию в консервативном лагере, соделав крест средоточием своей веры.

Появление движения святости

Помимо обостряющейся борьбы между либеральными и консервативными протестантами, а также помимо выдающегося массового евангелизма Д. Муди, конец XIX в. стал свидетелем возникновения церквей святости. Первые же годы XX века были отмечены началом движения современного Пятидесятничества.

Своими корнями движение святости уходит в уэслинские и оберлинские концепции совершенствования, проявившие себя перед гражданской войной (см. 4–ю главу). Война уничтожила порывы раннего движения, но оно снова воскресло в 1867 г. с основанием Национальной ассоциации лагерных кампаний по содействию святости. Руководители ассоциации считали, что учение о христианском совершенстве не было должным образом принято методистами и другими конфессиями. В результате они начали устраивать лагерные собрания, чтобы разъяснять это учение. Вскоре они создали Национальную издательскую ассоциацию содействия святости и зарубежную миссионерскую организацию. Движение начало принимать характерные черты деноминации.

Хотя руководство Национального движения святости состояло в основном из методистов, региональные движения святости были меньше подвержены влиянию методизма, проявляли больше независимости в своей ориентации как деноминация и часто функционировали как полуцеркви. В 1880–е