Лицо Деметры высохло, она глядела на Афродиту глазами, полными материнской любви и сочувствия. Дождь под ногами утих. Уран, Бог Неба, исчерпался, и было слышно, как весёлые ручейки, пересмеиваясь, бежали вниз с макушки Олимпа. Облака рассеялись. Омытая, насытившаяся Мать-Земля сияла и благодарно смотрела на небо.

– Я взываю к вам, о великие и могущественные Боги Олимпа! Пришёл ваш час! Встаньте и взгляните вниз! Полюбуйтесь на своих созданий! Они вновь верят в свободу чувств! Если я смогла уничтожить один из заветов христианского пророка, то и вы сможете вернуть людям их первобытность, вновь сделать их такими, какими мы их сотворили! А потом мы двинемся дальше, заполнив людские сердца любовью и единением с природой, животными, стихиями и Вселенной! Но для этого им нужно лишь одно звено, которое объединит их с нами. Божественный Ихор! Пора разбудить его!

Первым решился заговорить Аполлон:

– Я согласен с тобой, сестра, и преклоняюсь перед огромной работой, которую ты проделала для спасения прекрасного чувства. Но позволь мне дополнить твою речь. Не пророка христианского, не его апостолов и учеников заслуга в том, что на самое святое посягнули иноверцы, осудив красоту и любовь, но первых иереев, которые почуяли власть над убогими и нищими. Всем было известно, что красивое тело – здоровое тело, а в здоровом теле здоровый дух. Только здоровым духом править сложней, чем больным. Поэтому нужно было ослабить его. Как можно обещать Рай после смерти, когда эллины и так жили в Раю? А потому нужно было создать Ад на Земле. Бедность и лишения. Смирение и покорность. Я, как и ты, милая Афродита, выдернул эллинов из христианской темноты, вернул им эстетическое чувство и привычку к возвышенному. Сменил грубый орга́н на лиру, переманил их из храмов в театры. Не в безропотных, но в смелых сердцах я зародил первые оды о любви. И хотя борьба ещё не окончена, и добрая часть греков искренне верует в православные заветы, называя грехопадением стремление к красоте плоти, многие из них больше не находят ответов на свои вопросы в священных писаниях. Я согласен с тобой, Афродита, мир стал меняться. Но хотя христианство и теряет свою силу, этого недостаточно. Я голосую за то, чтобы выйти из тени и показаться самым смелым эллинам!

Гермес вышел из-за дерева, где, облокотившись, молча стоял всё это время.

– Из чистейшего любопытства я также толкался среди первых христиан, босых и в лохмотьях. Обратившись в нищего, я прислушивался к проповедям самозванцев апостолов, пытаясь понять, что сподвигло чужестранцев выйти за пределы своих земель и распространять по нашим владениям учения своего пророка. Всё оказалось примитивно просто: ими двигала зависть. Пока греки и римляне возводили храмы во имя Зевса, Афины и Посейдона, открывали для себя законы Вселенной, философствовали, пили вино и ублажались с женщинами, жили себе в радость и во благо, как и их Боги, где-то на другой земле мир замер на точке отсчёта. Я летал туда и дивился, насколько жалким и тяжёлым было существование тех людей! Каким жестоким должен был быть их Бог, чтобы не только мучить свой народ, держа в нищете и невежестве, но и жестоко карать за человеческие слабости и наслаждения. Они принимали распятия своих сограждан, ожидая Мессии и манны небесной. Только Мессия не приходил, а манна не появлялась. Народ стал всё больше походить на блеющих овечек, которые без конца ищут Господа, чтобы спрятаться от безысходности в Его тени. Босые, голодные и грязные израильтяне смотрели на римских императоров в сверкающих доспехах, живущих в просторных домах из мрамора, и мечтали о том, что когда-нибудь и на их земли опустится Рай с белыми колоннами. Только столетия сменялись столетиями, Рай не наступал, а благоухающие хитоны и доспехи им только снились. И тогда у них, как у всякого завистливого соседа, живущего с сознанием того, что у другого вино слаще, а Боги благосклоннее, возникла вполне логичная мысль: уничтожить соседский Рай. А как это сделать, когда у тебя нет войска и власти, а лишь пара-тройка сумасшедших болтунов с хорошо подвешенными языками? Где взять лидера, владеющего греческим и латинским языками, для завоевания Римской империи? А вот он, воинствующий фарисей Сеул, ранее гоняющий и уничтожающий христиан, а теперь сам ряженный в лохмотья и проповедующий новые заветы! Он уже ступает на созданную Теогонами землю и вынюхивает нищих, слабых духом и верой. Ведь кто ещё пойдёт за чужеземцем, в драной одежде и с посохом? Кто восстанет против уставов Богов Олимпа? Нищеброды и тунеядцы – вот кто! Вечно стенающие и недовольные невежды, влачащие жалкое существование, ничтожные воришки, не желающие служить первозданным законам. Я, Гермес, покровитель путников, торгашей и хитрецов, с интересом наблюдал за тем, как ловко проворачивали они свои делишки. Их гнали отовсюду, распинали и бросали на съедение львам, но христиане умудрялись размножаться. И чем больше с ними боролись, тем больше их становилось. Людей поразило всеобщее полоумие, продлившееся более двухсот лет. И вот они входят в новую эру: кто в расшитых золотом рясах, кто босой, в единственном хитоне, кто с отросшим брюхом, кто худой и голодный. Все в один голос проповедовали великодушие и целомудрие, а сами не уподобились избавиться от алчности и первородных инстинктов. Мне было весело и тогда, и сейчас. Я всегда найду чем себя занять и над кем поглумиться. А посему я пока воздержусь от голосования. Алхимики, каббалисты, масоны, белое братство, шарлатаны, зарабатывающие на черной и белой магиях, любые жулики во Всемирной сети и вне её – все они под моим крылышком, и все поклоняются мне, сами того не ведая! Но если ты, прекрасная Афродита, победишь, я с удовольствием приму твою сторону и даже подсоблю этим немногочисленным беднягам, проповедующим этническую религию и взывающим к нам за помощью. Должен признаться, что я, как и многие из вас, давно и пристально за ними наблюдаю.

– Вроде бы и сказал что-то, но, как всегда, ничего путного или нового, – притворно подавив зевок, промолвила Гера. – Я не вижу ни одной причины спасать людей, а вот наказать за надругательство хотела бы. Аид, брат, кто, если не ты, будет рад пополнению в собственном царстве? Не ты ли подарил людям плутоний, лишив рассудка правителей, создавших оружие массового уничтожения?

– Не без помощи Урана, которого, да будет всем известно, привлёк к этому делу твой сын, – с удовольствием сдал Ареса Аид.

– Это было задолго до планов Афродиты, – запаниковал Бог Войны, стараясь не смотреть бывшей любовнице в глаза. – Я тогда был одержим…

– Довольно! – перебил его Зевс. – Вижу, немало дел вершилось за моей спиной. И пока я не решил, на кого больше метну сегодня молний, а кого отправлю прямиком в Тартар, предлагаю подкрепиться. Готовы ли нектар и амброзия?

В Олимпийском Пантеоне возникли Иви и Ганимед, единственные, из рук которых Боги получали пищу и священный напиток, делавшие их вечно молодыми, бессмертными и непобедимыми.

Зевс не спешил. У Бога не было необходимости спешить. Он мог бы и вовсе остановить время, сделать настоящее вечным, снять ограничения с бесконечного. Он не мог только одного: отказать прекрасной Афродите.

Глава 9.

Гнев афродиты

Сегодня лекции заканчиваются очень поздно. Никос обязательно пойдёт к старцу Серафиму для того, чтобы поговорить с ним о состоянии его родителей. Он в последнее время всё чаще уходил в себя, бесконечно повторяя молитвы, как мантры, почти скороговоркой, отвлекаясь только на время занятий. Он молился не только за здоровье отца – его здоровье было в руках врачей и Господа. Теперь парня всё больше волновала мать. Её спокойное, умиротворённое лицо не вызывало бы никаких сомнений в том, что она, как и её сыновья,