Роберт так беспокоится о семье, что собирается ехать в Ньор на велосипеде. Более 400 км тяжелой дороги. Но я не удивляюсь. Другое дело, что в настоящее время шестеро детей — явный пережиток. У нас, слава богу, нет ни одного, и все же мне постоянно кажется, что всей этой затее придается слишком много значения.

28.6.1944

Утром поступило неподтвержденное сообщение, что сегодня ночью убит министр пропаганды и архипредатель Филипп Энрио{39}. В полдень, в 13.20, Лаваль обращается к стране и подтверждает утренние слухи. «Он погиб смертью героя», — говорит Ла-валь. Я слушаю это вместе со всеми моими сотрудниками, стоя под открытым окном квартиры смотрителя, из которого орет радио. Одна из женщин прорычала в общей тишине: «Заткнись, sale Auvergnat[846]». Одобрительный смех. После речи Лаваля — «Марсельеза». Крик, и смотрителя заставили выключить радио. Бедная «Марсельеза»… Но это не будет считаться историей Франции — это история оккупации. Главное, что Энрио перестанет каждый вечер верещать по радио. Он был опасен. Его остроумная, мощная и убедительная диалектика, очень картезианская и, казалось, выдержанная в лучших московских традициях, была способна многие вещи представить весьма «по-французски».

Ближе к вечеру я встретил пана Зыгмуся. Давно я его не видел, у него были долларовые «неприятности», и он считал целесообразным залечь на дно. Как обычно, подшофе. На мой вопрос, как дела, невнятно отвечает: «Ах, все хорошо. Каждый день ем мясо, пью бордо и жду, когда станет лучше». Приглашает меня в свой антикварный магазин: «Заходите ко мне, у меня в заначке всегда найдется капля джина или коньяка».

Русские взяли Могилев, за Бобруйск идут бои. К Минску подходят с двух сторон. Финляндия не капитулировала и подписала пакт с Германией, которая обязуется послать туда подкрепление. У них есть esprit de suite[847], которой я восхищаюсь. Кто знает, может, нам такая esprit de suite подошла бы больше… Но с Гитлером нельзя было договариваться, и в этом все утешение. Говорят, коменданты Шербура, генерал фон Шлибен{40} и адмирал Хеннеке{41}, позорно сдались. Они оставили свои прекрасные бункеры и сдались раньше остальной армии. Их поведение было настолько вопиющим, что американские офицеры попросту обматерили их. Один француз сказал мне сегодня абсолютно спокойно: «Знаете, американцы оказались отличными солдатами. Взятие Шербура было безупречным. Даже французы не смогли бы сделать это лучше…» Это так называемый абсолютный шовинизм, довольно сомнительный. По мне, так даже очень. А для них вредоносный, и он их погубит.

29.6.1944

На авеню Порт-де-Шатийон огромное стадо коров. Все движение остановилось. Коров гонят около дюжины немецких солдат с автоматами, висящими на шее, с касками у пояса и палками в руках. Вид настолько необычный и комичный, что люди громко хохочут. Кто-то крикнул: «Это пленные из Нормандии», и — взрыв смеха. Но через некоторое время практичность берет верх: «Они забирают наше мясо, а может, оно предназначалось для нас». Культ бифштекса, если не сказать «святого», проявляется во всем. Между тем солдаты бегают вокруг и сгоняют с тротуаров одуревших телят. Словно в тумане передо мной промелькнула картина из «Дневника» братьев Гонкур: стадо крупного рогатого скота, пригнанного в Париж в 1870 году. Или немцы намерены держать оборону?

Жизнь в городе течет как обычно. Ходят слухи, что через месяц здесь будут союзники. Люди уже свыклись с высадкой в Нормандии и теперь ждут «настоящего десанта». Это означает, что Нормандия не является главным местом действия. И поэтому все говорят: «Когда они действительно высадятся, то…» и т. д. Люди заболели гигантизмом. Ничего удивительного. Передаваемые ежедневно цифры типа 1000 бомбардировщиков под охраной 1500 истребителей, длинный перечень разбомбленных населенных пунктов и другие подсчеты могут вскружить голову. Слепое опьянение силой, к тому же чужой.

На Восточном фронте немецкое отступление приобретает черты огромной катастрофы. Через восемь дней после начала наступления. В Москве гремят залпы 224 (?) орудий, льются слова длинных и напыщенных распоряжений Сталина, удивительно знакомых, покрытых 150-летней плесенью. Да, но там это настоящий шлягер. И затхлая философия, затхлая риторика хочет править нами, половиной Европы? Сто пятьдесят лет назад в том же стиле, точь-в-точь, писались приказы Директории. Сходство поразительное и безнадежное: «Бессмертная слава победителю в битве при Лоди{42}! Честь и слава главнокомандующему, который подготовил дерзкую атаку на мосту этого города, настиг войско французских солдат, выдержав смертоносный огонь противника и сделавший все возможное, чтобы победить его! Честь смелому Бертье{43}, возглавившему опасную и устрашающую республиканскую колонну, которая повергла и разбила врага! Честь и слава генералам Массене{44}, Чеврони{45}, Даллеманю{46}, командирам бригад Салюсу{47}, Дюпа{48} и Сюни{49}, капитану 3-го батальона гренадеров Туаре! Слава отважному 2-му стрелковому батальону, решившему судьбу того дня! Слава храброй дивизии генерала Ожеро{50} и ее командиру! Слава комиссару Саличети{51}!» Уфф, устал. Сила французского революционного стиля поражает. Он все еще жив, и Сталин знает, как взбудоражить орды, гибнущие за кандалы. В российских приказах этот стиль живет по сей день.

Все произошло так быстро, что люди только сейчас начинают осознавать факты. Витебск, Орша, Могилев, Бобруйск. Россия, ах Россия! Создается впечатление, что весь мир смотрит в ту сторону, как на восходящее и прекрасное солнце. От слепоты нет лекарства. Никто не хочет видеть, понимать. Сила массового внушения, всеобщего и абсолютного. «Они меняются, они уже изменились». Может, и меняются, но изменились ли? Я разговаривал позавчера с Р., который находился в Виленском крае с 1939 по 1941 год. У меня другое мнение. Так сказать, оформившееся…

Немцы изменили приоритеты. Три недели назад Восточный фронт был самым важным, сейчас полная смена декораций. В Италии и в России «гибкая оборона», пока не победят англо-американцев на западе. А потом — удар по России. «Апяць» в Сталинград, как сказал бы Вех{52}. Просто, совсем просто. Как зонтик.

Новое оружие официально называется «V-1», сокращение от «Vergeltung», то есть «Возмездие № 1». Ожидаются и другие. Как патетично.

Мне очень интересно, сможем ли мы когда-нибудь создать другой стиль, кроме шляхетского. В любом случае, после войны нам всерьез грозит «мученический» стиль вкупе с типично польским шутовством. И еще интересно, после тех разрушений, которым подверглась Польша и которых наверняка будет больше, когда линия российского фронта медленно будет передвигаться по ней, после