же, как и Рина. Только что. А вот зачем, почему не в допросную какую — непонятно. Может быть, не хотели возиться лишний раз. Вероятно, человека с тростью не ждали слишком скоро: вот он и застал тюремщика в такой неудобный момент.

Особо весёлой Эльза, конечно, не выглядела — но её хотя бы точно били меньше, чем Корина с Рином. Досталось иначе. Ну да ей не впервой.

Человек с тростью по-прежнему был очень недоволен.

— Мне не нравится, как вы работаете. Казалось бы, платят достаточно? Ужели Корнелий изгнал из Кортланка всех шлюх? По дороге через окраины я этого не заметил. Поторопись, будь добр! Когда я велел закончить — вовсе не имел в виду «растяни-ка подольше, желаю насладиться зрелищем». Оно, признаться, не увлекательное.

Наконец Эльзу оставили в покое. Тюремщики отступили к дверям, за спину человека с тростью.

— Ты… — обратился он к мужику, смущённо натягивающему штаны. — Ты со мной больше не работаешь. Решай вопрос с начальством сам, как пожелаешь, но если ещё хоть раз попадёшься на глаза — вот поверь, огорчусь. Огорчусь до невозможности. Брысь! Вообще все брысь, оставьте меня с ними наедине. Итак, дорогие друзья…

Лысый попытался как-то пристроить трость, но не смог — и никому не передал. Предпочёл очень осторожно положить на пол.

— …итак. Ваши имена мне известны, можете не представляться: полагаю, ситуация вполне даёт нам право обойтись без куртуазных формальностей. Но мне было бы приятно представиться самому. Вы не возражаете?

Рин счёл это риторическим вопросом и промолчал. Аналогично рассудили и остальные.

— Плохое начало беседы. Я ведь задал вопрос. Вы, дорогие Рин, Корин и Эльза — не возражаете, если я представляюсь?

— Нет. — кое-как выдавил из себя Рин, хотя говорить было больно.

— Чудно! Меня зовут Люка. К сожалению, некоторые неотложные обстоятельства не позволили мне побеседовать с вами ранее, однако я весьма полно владею собранными в этих милых стенах сведениями. Сведения, впрочем, я давно привык неизменно проверять. Давайте поступим так, как это будет наиболее удобно всем сторонам. Я кратко перескажу факты, известные мне, а вы любезно поправите, если заметите какую-то ошибку. Можете свободно перебивать меня в любой момент, прошу, не стесняйтесь. Вас устраивает это предложение?

Никто опять не ответил. Корин только дышал, как вытащенная на берег рыба, а Эльза забилась в угол и хныкала. Как и следовало ожидать, Люке это не особенно понравилось.

— Кажется, я весьма ясно дал понять, что для начала беседы желаю услышать, согласны ли вы с предложенным способом её ведения. Как вы будете поправлять возможные ошибки, если даже не можете ответить на простой вопрос?

— Будь по-вашему… Люка. — произнёс Рин.

Угодно же этому говнюку ломать комедию! Но постановщик здесь, без сомнения, именно он. Актёрам полагается лишь играть предложенные роли.

— Прекрасно! Здорово видеть настоящего командира: уверенно говорит за всех своих людей. Итак. Насколько мне известно, некий человек, о котором вы не сумели дать полезных сведений помимо описания внешности, нанял вас в Кортланке для исполнения щепетильной и, я замечу, весьма щедро оплачиваемой работы. Во исполнение составленного плана вашими, дорогой Рин, усилиями госпожа Эльза сумела устроиться прислугой в обитель архиепископа Флавия. Насколько могу судить, известные в столице слухи о не слишком-то строгом отношении Флавия к церковным аскезам оказались более чем верны. Трудно представить, чтобы Эльза каким-либо иным путём сумела получить доступ к ведомой архиепископом переписке, так?

Это проверка. Едва ли Люка мог случайно озвучить неверные детали в самом начале. Нет, он явно пытается подловить на желании лгать. А лгать сейчас не время: для пристойной лжи требуется ой как хорошо владеть ситуацией в целом. Рин не знал о своём нынешнем положении ничего, кроме того, насколько оно дерьмовое. Поэтому лучше быть честным. Недоговаривать по возможности, но не лгать.

— Нет. — сказал Рин. — Не Флавий. Слуга его… дьячок…

— О! Я рад, что мы сразу же начали исправлять досадные неточности. Итак, значит: Эльза обрела некое известное влияние на помощника архиепископа, в силу возраста едва способного смирить плоть. Совершенно логично, ведь архиепископ Флавий не глуп и тем более не беспечен. Я был бы сильно разочарован, узнав, что он подпускает к себе кого попало! Не скрою, приятно ошибаться в таких аспектах. Вы позволите продолжить?

Рин кивнул.

— Благодарю. Судя по вашим показаниям, весьма точно сошедшимся в этом вопросе, а также по собранным уликам — суть работы состояла в том, чтобы украдкой выносить из обители Флавия представляющие интерес письма, а затем подменять их копиями, дабы пропажа не была никем замечена. Это верно?

— Верно.

— И делалось это потому, что ваш таинственный наниматель непременно желал получать именно подлинники писем, начертанных рукой Флавия и его адресатов?

— Да.

— И копии изготавливал Корин, обладающий известным опытом в подделке бумаг?

— Он.

— Славно. Должен заметить, что качество подделок за авторством Корина — ниже среднего. Но это не главная тема сейчас. К сожалению, в силу определённых веских причин привлечь вашего нанимателя к беседе в данный момент решительно невозможно. Поэтому настало самое время мне задать один вопрос. Как вы, друзья, полагаете: почему были настолько важны подлинники писем?

Юлить Рин и теперь никакого смысла не видел. Уж лучше играть по правилам Люки — по крайней мере, покуда всё разыгрывается в соответствии с ними, никто тут никого не пытает. Уже неплохо.

— Потому что пересказу никто бы не поверил.

— Очень точное замечание. Но верное именно для той ситуации. Сейчас ваше положение неким образом драматически изменилось, так что считаю уместным вполне доверять пересказу. Что за сведения удалось собрать?

— Конгрегация ведь всё читала! — выпалила вдруг Эльза.

Зря дерзит, конечно, но что уж тут поделаешь… В конце концов, это её проблемы. Можно было бы сказать, что Люка поднял брови, кабы они на абсолютно лишённой волос голове имелись.

— А вы полагаете, что я работаю именно на Конгрегацию чистоты веры? И в данный момент вы находитесь у неё в гостях?

— На кого же ещё… — кое-как прохрипел Корин.

— Смелое предположение! Особенно смелое в контексте того факта, что вы даже не знаете, на кого работали сами.

Рин действительно этого не знал. Он работал на человека, щедро работу оплачивавшего — часто в делах шпионских именно так всё происходит. Предполагал, что платить за сведения о переписке главы стирлингской Церкви могут балеарцы — ясно ведь,