Но вдруг один из стариков, сидящих где-то на задворках, встал, проскрипев стулом о плитку, и неспешно зашагал в центр станции. По нему ясно было видно — он не боялся, не дрожал и не сомневался — он просто хотел выпить.

— Виктор! — прокричал Эммет. — Я знал, что эта чёртова шавка, превратившаяся в дрова от двух рюмок, не оставит тебя в стороне!

— Шёл бы ты отсюда, чужак, — сказал седой, грязный и, разумеется, пропитый старик приезжему.

— Не-не-не, — остановил тот уже поднимающегося мужчину, — наш общий друг сидит с нами. Выиграю — пристрелю его к чёртовой матери.

— Ты уже четвёртый раз хочешь меня перепить, пернатый, — безразлично ответил Виктор, переключаясь на какой-то славянский язык. — И всё тешешь себя надеждами?

— А ты четвёртый раз не пристрелишь меня после моего проигрыша, а отпустишь, потому что слишком добрый. О, или, наконец, сдохнешь сам! Ну же!

Он поправил явно великоватую ему рубашку, материал, что цветом и текстурой чем-то напоминал джут и, ковыляя босыми ногами, поплёлся к стойке.

— Бармен! — прокричал он самым хриплым голосом на свете. — Выпивки! — бармен, осознавая положение, кивнул. — Будем, как всегда, пить с тобой рюмка за рюмкой даже если один из нас захлебнётся, — он поднял стакан над собой. — За здоровье!

* * *

Виски, текила, водка, ром и джин — на всём континенте Хантер не встречал такого человека, что мог бы влить в себя столько алкоголя за раз, но в ту ночь их было аж двое. Повеселевший Виктор и не менее весёлый, пускай всё ещё в своей манере, Эммет сидели друг напротив друга за маленьким столиком, на котором уже не было места от пустой тары. Приезжий, сидящий рядом со стариком, бледнел хуже мертвеца, смотря на то, как человек, заступившийся за него, проглатывал очередную порцию алкоголя, занюхивая собственным рукавом.

Под столом скопилась целая гора гильз — вначале платил только Джонс, но уже спустя одиннадцать рюмок весь бар подключился, продлевая развлечение за, буквально, копеечные суммы. Толпа окружила их со всех сторон — все глазели то на мужчину, что, придерживаясь двумя руками, старался стоять над своим соперником, то на старика, что вольно сидел на бочке, закинув ногу на ногу.

Спор затянулся — было уже около четырёх утра, однако не стоило хоть в какой-то пропорции приводить время к количеству выпитого алкоголя — соперники долго спорили, входили в словесные и почти кулачные перепалки под самыми неведомыми углами и с самыми странными поводами, будто бы хотели придраться к друг-другу за самую мелочную вещь в мире. О, о чём только не были их темы, какие стороны Нового и Старого мира не задевали, но, в основном, всё сводилось к подколам, угрозам и фразе «ещё одну».

— Ещё одну, Виктор?! — почти прокричал тот.

— Да. Ещё одну, — подтвердил тот с лёгким акцентом и заплетающимся языком. — Бармен!

Тот подал им ещё по рюмке виски. Бар был настолько опустевший, что даже тару для жидкостей пришлось брать с того же стола и протирать, пока все застывали в давящем ожидании. В конце-концов, напиток был поставлен на расчищенный центр стола. Эммет обхватил левой рукой обод, придерживаясь, как мог, а трясущейся правой потянулся за рюмкой. Виктор, скидывая с себя затёкшую ногу тоже поднялся — гора тары просто загораживала ему доступ к следующей порции, пока он сидел — и, взяв рюмку, немного покосился.

— Ведешь себя так, будто тебе предлагают пить австралийское пиво! — Ворон влил в себя порцию и попытался раззадорить соперника.

— Ведёшь… будто знаешь об Австралии что-то, кроме названия и стереотипов!

— Да я… встралиец до мозга костей!.. До самых пяток!

— Тогда я — француз! — тот выпил следом. — Грёбаный Верн, будь он неладен!

— Говори, блять, по-английски!

— Понимай, блять, по-русски!

— Да ты!.. А аргументный аргумент! Тогда ещё по одной — глядишь, начну! Хватит протирать, Джордж! Неси! Сюда! Грёбаную! Водку! — под каждое слово раздавался удар пустым стаканом о дерево.

На стол стали две железных ёмкости (назвать их «стаканом» не повернулся бы язык ни у кого), жидкости в них было куда больше, чем достаточно. Казалось, Джордж был опытным в том деле — разбирался, когда «шоу» подходило к завершению, потому что как только он отпустил тару, то тут же принялся убирать всё стекло со стола.

— Крис хочет выпить! — поднёс Ворон рюмку над собой и прокричал, толпа ликовала.

— Ты же сегодня был Коттоном?!

— Ха-ха-ха-ха-ха! А всем похрен! Коттон-Карен-Крис-Коул, мать его, Кеннеди!..

— Ну-ну.

— А ты так и не понял?! Не осознал эту великую идею?! — мужчина помрачнел. — Всем плевать, как тебя зовут! Всем плевать, что ты пережил, кем был или можешь стать — всех этих грёбаных людей интересует только!..

— «Только сегодняшний день. Потому что из прошлого они забывают то, из чего следовало бы вынести урок, а в будущем не предсказывают то, где эти уроки им пригодились бы», — ты это каждый раз говоришь перед проигрышем. Думаешь, я этого не помню? — он упал на стул, держа перед собой ёмкость и указывая свободным пальцем на мужчину. — Я всё помню. О всех тех, на кого ты жаловался, и всё то, на что ты жаловался. Или, ты думаешь, я не знаю, как тебя зовут?

— О, именно поэтому тебе и не жить. Рано или поздно.

— Скорее уж поздно, потому что добьет меня цироз печени, а не ты, пернатый.

— Нет! — Джонс вскричал и ударил по столу так, что всё, что не успел собрать Джордж, посыпалось. — Я убью тебя!.. И докажу!.. Тебе и всем им! О, все те люди, которые считают, что я монстр — я докажу им, как сильно они правы!.. А ты!.. Ты… Блять…

Он взглянул на стакан водки, стоящий перед ним, и его взор медленно устремился в небо. Покосившееся тело упало прямо на стол, опрокинув как верхнюю его часть, так и ящик, что служил подпорой. Водка перелилась прямо на Эммета, а тот, в свою очередь, выключился, сплющив собою несколько стаканов.

— Кто бы мог подумать… — Виктор в подобающей ему манере допил стакан и бросил его на пол. — У нас есть победитель!

Он