– Ну хорошо, тридцать золотых монет – и ты возвратишь двадцать, если откажешься служить моему хозяину, хотя, предупреждаю тебя, это будет очень рискованный шаг с твоей стороны.

– С риском я не расстаюсь даже в постели, – резко ответил Мышелов. – Я верну только десять монет.

Его собеседник кивнул и начал медленно отсчитывать деньги.

– Десять сейчас, – сказал он. – Десять, когда завтра утром ты присоединишься к нашему каравану у Хлебных Ворот. И десять, когда мы достигаем Квармалла.

– Как только мы увидим шпили Квармалла, – настойчиво повторил Мышелов.

Собеседник кивнул.

Мышелов угрюмо схватил со стола золотые монеты и встал. Монеты занимали в кулаке очень мало места. Какое-то мгновение он думал о том, чтобы вернуться к Фафхрду и разработать планы против Ого и Немии.

Нет, никогда! Мышелов осознал, что в своем жалком состоянии и направленной на самого себя ярости он не вынесет даже мысли о том, чтобы взглянуть на Фафхрда.

Кроме того, северянин наверняка будет пьян.

А две или, самое большее, три монеты позволят ему купить некие сносные и даже забавные удовольствия, чтобы заполнить часы, оставшиеся до рассвета, который принесет избавление от этого ненавистного города.

* * *

Фафхрд действительно был пьян, поскольку допивал уже третий кувшин. Он сжег все свои черные «драгоценности», а теперь с величайшей заботливостью и осторожностью освобождал привязанных серебряной ниткой жуков-огоньков, светящихся ос, ночных пчел и алмазных мушек, стараясь не повредить их тонким, как игла, кончиком своего ножа. Выпущенные на волю насекомые, жужжа, хаотично летали по таверне.

Два виночерпия и вышибала стояли около Фафхрда и высказывали ему все, что они о нем думали, а теперь к ним присоединился и сам Слевий, который, потирая свой толстый затылок, заявил, что насекомые уже укусили его и еще одного клиента. Самого Фафхрда тоже ужалили два раза, но он, казалось, даже не заметил этого. Не обращал он ни малейшего внимания и на четверых людей, обращавшихся к нему с разгневанными речами.

Последняя ночная пчела была освобождена. Она с шумом спикировала мимо шеи Слевия, и тот с проклятием отдернул голову. Фафхрд откинулся на стуле. Его лицо внезапно стало очень несчастным. Хозяин «Серебряного угря» и трое его служащих, пожимая плечами, разошлись; один из виночерпиев размахивал руками, отгоняя насекомых.

Фафхрд подбросил в воздух нож, который упал острием вниз, но не смог воткнуться в стол. Северянин с трудом запихнул клинок в ножны, потом заставил себя сделать маленький глоток вина.

В самой дальней кабинке зашевелились тяжелые занавески, словно кто-то собирался выйти оттуда; на эти занавески, как и на все остальные, были нашиты металлические пластинки и тяжелая цепь, так чтобы один гость не мог сквозь них заколоть другого, если только ему не помогут удача и тончайший из всех стилетов.

Но в этот момент очень бледный человек, который держал перед лицом плащ, чтобы защитить глаза от света свечей, вошел через боковую дверь и направился к столу Фафхрда.

– Я пришел за ответом, северянин, – сказал он мягким, но зловещим голосом, взглянув на перевернутые кувшины и разлитое вино. – Конечно, если ты помнишь мое предложение.

– Сядь, – предложил Фафхрд. – Выпей. Осторожно, здесь полно светящихся ос – они очень злые. – И затем добавил презрительно: – Помню! Принц Хасьярл из Марквалла. Квармалла. Путешествие на корабле. Гора золотых монет. Помню!

Собеседник, не присаживаясь, поправил:

– Двадцать пять рильков. При условии, что ты немедленно взойдешь со мной на корабль и пообещаешь после прибытия один день прослужить моему принцу. А дальше – какое уж соглашение вы с ним заключите.

Он сложил на столе маленькую золотую башню из заранее сосчитанных монет.

– Какая щедрость! – воскликнул Фафхрд, сгреб деньги и, пошатываясь, встал на ноги.

Потом он положил пять монет на стол, ссыпал остальные в свой кошель, не считая трех, которые с мелодичным звоном рассыпались по полу, заткнул пробкой третий кувшин вина и положил его в свой мешок. Выходя из-за стола, он сказал: «Веди, приятель», мощной рукой подтолкнул щурящегося незнакомца в сторону боковой двери и, шатаясь, последовал за ним.

В дальней кабинке Аликс-Отмычка поджала губы и неодобрительно покачала головой.

4

Властители Квармалла

В комнате было темно, почти умопомрачительно темно для человека, привыкшего к яркому свету и жгучему солнцу. Несколько настенных факелов, служивших здесь единственным освещением, горели бледным и слабым пламенем: скорее блуждающие огоньки, чем настоящий огонь, но, по крайней мере, они издавали приятный запах фимиама. Создавалось впечатление, что обитатели этих краев не признают свет и только ради чужестранцев выносят его.

Несмотря на обширные размеры, комната была полностью вырублена в темном прочном камне: гладкий пол, отполированные изгибающиеся стены, потолок в виде купола – пещера, либо естественная, доведенная до совершенства человеком, либо выбитая в скале и отполированная единственно усилиями людей, хотя в последнем случае мысль о труде, который необходимо было на это затратить, была почти невыносимой. В многочисленных глубоких нишах между факелами сверкали темным блеском металлические статуэтки и маски, а также украшенные драгоценными камнями предметы.

Через комнату, отклоняя в сторону слабое голубоватое пламя факелов, проходил постоянный поток холодного воздуха, несущий с собой кислые запахи влажной земли и мокрого камня; сладкий пряный запах факелов никак не мог перебить их полностью.

Единственным звуком был шорох камня, передвигаемого по дереву, раздававшийся время от времени с противоположного конца длинного стола, где шла игра черными и белыми каменными шашками, – это и еще доносящееся из-за стен помещения тяжелое гудение огромных вентиляторов, гнавших свежий воздух, проходящий здесь последнюю часть своего пути из отдаленного верхнего мира в эту преисподнюю. И постоянный мягкий топот босых ног рабов, которые приводили в движение эти огромные деревянные вентиляторы, шагая по тяжелым кожаным приводным ремням… и очень слабое, затрудненное дыхание самих рабов.

После того как человек проводил в этих краях несколько дней или даже всего несколько часов, ему начинало казаться, что гудение вентиляции, мягкий топот ног и тяжелое дыхание измученных легких монотонно повторяют название этого места, снова и снова.

«Квармалл… – казалось, поют они. – Квармалл… Все это – Квармалл…»

Серый Мышелов, сквозь чувства и мозг которого потоком проносились эти ощущения и образы, был невысоким человеком с крепкими мускулами. Одетый в серые, неровно вытканные шелковые одежды с небольшими пучками ниток, торчащими тут и там, он казался беспокойным, как рысь, и таким же опасным.

Он презрительно выбрал с поставленного перед ним большого подноса с грибами странных форм и расцветок, заменявшими здесь сласти, наиболее нормальный с виду, серого