— Катарина, вы злопамятны! Если вы опять про тот случай у меня в кабинете, то я готова извиниться, — пробурчала де Монтозан. — Я была слишком напряжена и делала глупости.

— Это точно. Ладно, забудем.

— Благодарю. Так что, эта туземная Анис, она действительно ужасно…э-э, пострадала физически?

— Профессор, вы сейчас новых глупостей наделаете. Это же Восток — тут все тонко и даже неуместный намек иной раз обижает туземцев насмерть. Никогда не спрашивайте лишнего, ибо «все в руках Аллаха и ему лучше знать».

— Да, иной раз я слишком открыта и современна, что пугает людей, — сокрушенно признала профессор. — Я учту ваши замечания и поговорю с бедняжкой Анис. Послушайте, Катарина, вы не хотите сутки-двое отдохнуть на «Неаполе»? Мне, по определенным причинам, лучше побыть здесь, а полное отсутствие представителей нашей экспедиции может удивить командование флотилией. Там нам отведены две каюты — одна будет в вашем полном распоряжении. Когда «Шеп» догонит флотилию, отправляйтесь на штабной корабль вместе с Алексом и Дикси. Отдохнете, пообщаетесь с офицерами — армейская компания вам наверняка будет интересна, — тут увлекшуюся де Монтозан посетила некая неприятная мысль, подпортившая профессорше настроение.

— Военные истории я страшно люблю, но лучше бы мне хорошо выспаться, — призналась Катрин. — Надеюсь, господ офицеров не обидит моя сонливость.

— Конечно же нет! — заверила профессор, явно одобрившая подобный вариант поведения. — Офицеры учтивы, пусть они и сплошь жуткие ретрограды и неучи, но истинные воины, вы не представляете, один капитан мне сказал…

Нил — воистину волшебная река, люди на ней поразительно меняются. Эта действует даже на столь задубевших треккинг-башмаков, как Камилла де Монтозан.

На этот раз не будили, но, как выяснилось, это было даже хуже. Сны замучили. Нет, отнюдь не змея снилась с ее мертвыми цыганскими глазами. Собственно, сон донимал единственный, повторяющийся с незначительными вариациями. Снилась серая пустота. Вроде бы ничего пугающего? Ну, это как посмотреть. Пустота сама по себе неприятна, а если она пыльная, донельзя тоскливая, древняя и безжизненная как ошметок газового облака на удаленной окраине галактики. Света в этой пустоте нет, но и темноты нет, а там — в чудовищных глубинах этой серости… Наверное, там что-то есть, но дорога туда бесконечна. Катрин сознавала, что ей туда не надо. Фло, Цуцик, Мышь, охлажденное вино и ванна располагаются совершенно в иной стороне.

Проще всего было списать навязчивое сновидение на усталость, однообразность походного меню и иные проявления, вызывающие недовольство чуткого девичьего организма. Проблема была в том, что Катрин уже видела эту серость. Да, там пустота была в большей степени снежной, чем пыльной, и весьма зябкой. Что неудивительно, учитывая погодные реалии северных холмов.

Опыт смерти — очень полезный опыт. В процессе смерти человек сразу догадывается, что должен умереть вовсе не так, а абсолютно иначе. На Индейском Холме умирала девушка одинокая, беспросветная, и не особо нужная окружающему миру. Но сейчас совершенно же иное дело! Сейчас девушка повзрослела, у нее уйма обязательств, масса друзей и знакомых (и даже родственников), которые всерьез огорчатся столь безвременному уходу пусть далеко несовершенного, но хорошего человечка. (О Фло в данном контексте даже вспоминать нельзя!)

— Ладно бы ночью зарубили, — прошептала Катрин каютному потолку. — Все ж как-то благородно: подлунный бой на широком приречье. А то вдруг пыль…

— Мадам? — на соседнем диванчике подняла голову переводчица.

— Чушь, говорю, снится.

— «Чушь»? Кто то есть?

— Никто. Сниться заунывная ерунда, настроение портит, тоску нагоняет.

— Мне тоже, — помолчав, призналась Анис. — Страх как ил.

Нильский ил: сложная густая гамма от жирного желтовато-красного до буро-зеленого. В принципе ничего страшного, полезная вещь, местные феллахи ил вместо мыла используют. Но если представить что с головой засасывает в вязкую бездонную гущу… Ничуть не лучше любой серости.

— Нужно на ближайшей пристани редиса купить. Или еще чего полезного и оздоравливающего, — пробормотала Катрин. — А что там вояки подстреленные? Живы?

— Вполне! Благодарят Мадам-с-Гор. Ваш лекарь делал странный кровопусканий наоборот. Очень действенно.

— Да, уколы — чудесная штука.

— Вы его бить? Лекаря?

— Я? Зачем же? Он сам рвался: дайте полечить, омыть-помыть-кровь закачать, уши прилатать, пули выковырять, зубы вставить! Страшно любит свою работу.

Анис хихикнула:

— Мадам не только через спальню убеждать уметь.

Катрин подумала, что «через спальню» как раз вообще не получается, а ведь как бы процесс упростился. Не дано. Ну и ладно. Сны нужно гнать, поскольку не вернуться домой — немыслимо. А дома отоспимся.

Под утро серость приснилась вновь, но как-то нерешительно. Вроде бы Катрин даже с ней, с серостью, разговаривала и в чем-то убеждала. Видимо, в гости понаведалась общительная шизофреническая разновидность смерти.

Хлопали паруса — большой передний назывался «кумаш», кормовой — «трикэта» — дахабья вновь ловила изменчивый ветер. Не такой уж изменчивый этот речной ветер, но в сочетании с изгибами русла доставляет уйму хлопот и матросы практически непрерывно работают с реями. На мелководье шкот постоянно в руках самого опытного речника, и как только барка садится на мель, шкот отпускается, звучит многословная арабская «полундра», матросы раздеваются и сигают в воду. С призывами ко Всевышнему и жалобными стенаниями, но весьма живо «Легкая Шеп» оказывается выпихнутой обратно на фарватер. И вновь берегами тянутся обработанные и брошенные поля, леса финиковых пальм, то показываются желтые равнины обеих пустынь, то вновь загораживают мир голые горные склоны и отвесные обрывы, проплывают деревушки и городки, напоминают о тщете времен развалины вымерших селений и руины древних храмов. Стонет в досаде, не отрываясь от подзорной трубы, алчная профессор.

Маячили впереди белые паруса флотилии, силилась их догнать «Шеп», никто не стрелял с берегов, беспрепятственно маршировала сухопутная часть корпуса. Сгинул Мурат-бей, растворились в пустыне мамлюки, никто не мешал французам входить в Африку подобно граненому галльскому стилету, пронзающему мешок верблюжьей шерсти. (Как там правнук бедуинов? Небось заскучал без зрелищ?) Катрин хотелось и не хотелось спать, она вяло слушала болтовню раненых и назидательные краткие пояснения переводчицы о местных нравах и обычаях. Ох, как строга и правильна красивая девчонка, если пришлось под никабом навечно спрятаться-укрыться.

На штабной «Неаполь» сосланная