Шрифт:
Закладка:
В зиму 1836–1837 года мне как-то раз случилось пройтись несколько шагов по Невскому проспекту с Н.Н. Пушкиной, сестрой ее Е.Н. Гончаровой и молодым Геккереном (Дантесом); в эту самую минуту Пушкин промчался мимо нас, как вихрь, не оглядываясь, и мгновенно исчез в толпе гуляющих. Выражение лица его было страшно. Для меня это было первый признак разразившейся драмы.
Кн. П.П. Вяземский. Соч., с. 555.
Я здесь меньше о Пушкине слышу, чем в Тригорском даже; об жене его гораздо больше говорят еще, чем об нем; от времени до времени я постоянно слышу, как кто-нибудь кричит об ее красоте.
А.Н. Вульф – Бар. Е.Н. Вревской, 10 окт. 1836 г., из Петербурга. – Пушкин и его совр-ки, вып. XXI–XXII, с. 341 (фр. – рус.).
Праздновали двадцатипятилетне лицея Юдин, Мясоедов, Гревениц, Яковлев, Мартынов, Модест Корф, А. Пушкин, Алексей Илличевский, С. Комовский, Ф. Стевен, К. Данзас.
Собрались вышеупомянутые господа лицейские в доме у Яковлева и пировали следующим образом: 1) обедали вкусно и шумно, 2) выпили три здоровья (по заморскому toasts: а) за двадцатипятилетие лицея, б) за благоденствие лицея, с) за здоровье отсутствующих, 3) читали письма, писанные некогда отсутствующим братом Кюхельбекером к одному из товарищей, 4) читали старинные протоколы и песни и проч. бумаги, хранящиеся в архиве лицейском у старосты Яковлева, 5) поминали лицейскую старину, 6) пели национальные песни, 7) Пушкин начинал читать стихи на 25-летие лицея, но всех стихов не припомнил и кроме того отозвался, что он их не докончил, но обещал докончить, списать и приобщить в оригинале к сегодняшнему протоколу.
Примечание. Собрались все в половине пятого часа, разошлись в половине десятого.
Протокол празднования 25-летней годовщины основания лицея, 19 октября 1836 г. – Там же, вып. XIII, с. 60.
Один из лицейских товарищей Пушкина передал нам. Известно, что воспитанники лицея собирались 19 октября к одному из товарищей, читали стихи, беседовали о прошлом и записывали слова и речи присутствующих, обозначая последних школьными именами и указывая, где находились те из них, кого не было налицо. По обыкновению, и к 1836 г. Пушкин приготовил лирическую песнь, но не успел ее докончить. В день праздника он извинился перед товарищами, что прочтет им пьесу, не вполне доделанную, развернул лист бумаги, помолчал немного и только что начал, при всеобщей тишине:
Была пора: наш праздник молодой Сиял, шумел и розами венчался… —как слезы покатились из глаз его. Он положил бумагу на стол и отошел в угол комнаты, на диван… Другой товарищ уже прочел за него последнюю лицейскую годовщину.
П.В. Анненков. Материалы, с. 417.
По свидетельству М.Л. Яковлева, поэт только что начал читать первую строфу, как слезы полились из его глаз, и он не мог продолжать чтения… Пушкин читал наизусть, и, следовательно, никто не мог дочитать его стихов.
В.П. Гаевский. Празднование лицейских годовщин. – Отеч. Зап., 1861, т. 139, с. 38.
19 число праздновалось, по обыкновению, между нами… Приметно стареем мы! Никто лишнего уже не пьет, никто с избытком сердца уже не веселится. Впрочем, время провели мы весьма приятно. Все разошлись чинно в десятом часу. Пушкин было начинал стихи на 25-летие, но не вспомнил. Обещал их докончить и доставить. Проходит месяц, а обещание еще не выполнено. Боюсь – обманет.
М.Л. Яковлев – В.Д. Вольховскому, 24 нояб. 1836 г. – Н.А. Гастфрейнд. Товарищи Пушкина по царскосельскому лицею, т. I, с. 155.
Не знаю ничего про сестру, которая из деревни уехала больною. Муж ее, выводивший меня сначала из терпения совершенно бесполезными письмами, не подает более признаков жизни теперь, когда речь идет об устройстве его дел. Леон (Лев Сергеевич, младший брат поэта) вступил в службу и просит у меня денег; я сам в очень расстроенных обстоятельствах, обременен многочисленным семейством, содержа его трудами и не смея заглядывать в будущее. Я рассчитывал съездить в Михайловское и не мог. Это расстраивает меня по крайней мере еще на год. В деревне я бы много работал, – здесь я ничего не делаю, как только раздражаюсь до желчи.
Пушкин – С.Л. Пушкину, 20 окт. 1836 г., из Петербурга. – Пушкин и его совр-ки, вып. XXXVII, с. 2 (фр.).
(У Жуковского.)
– Помню я собранья Под его гостеприимным кровом, — Вечера субботние: рекою Наплывали гости, и являлся Он, – чернокудрявый, огнеокий, Пламенный Онегина создатель, И его веселый, громкий хохот Часто был шагов его предтечей; Меткий ум сверкал в его рассказе, Быстродвижные черты лица Изменялись непрерывно; губы, И в молчаньи, жизненным движеньем Обличали вечную кипучесть Зоркой мысли. Часто едкой злостью Острие играющего слова Оправлял он; но и этой злости Было прямодушие основой, Благородство творческой души, Мучимой, тревожимой, язвимой Низкими явленьями сей жизни.В.Г. Бенедиктов. Воспоминание. – В.В. Каллаш. Русские поэты о Пушкине, с. 118.
Старик Геккерен был человек хитрый, расчетливый еще более, чем развратный; молодой же Геккерен был человек практический, дюжинный, добрый малый, балагур, вовсе не ловелас, ни дон-жуан, а приехавший в Россию сделать карьеру. Волокитство его не нарушало никаких великосветских петербургских приличий.
Кн. П.П. Вяземский. Соч., с. 558.
Старик барон Геккерен был известен распутством. Он окружал себя молодыми людьми наглого разврата и охотниками до любовных сплетен и всяческих интриг по этой части; в числе их находились кн. Петр Долгоруков и граф Л.С.
Кн. В.Ф. Вяземская по записи П.И. Бартенева. – Рус. Арх., 1888, т. II, с. 305.
Геккерен – низенький старик, всегда улыбающийся, отпускающий шуточки, во все мешающийся.
Арк. О. Россет. – Рус. Арх., 1882, т. I, с. 246.
Граф А-н как-то сказал барону Дантесу:
– D’antes, on vous dit un homme a bonnes fortunes (Дантес, про вас говорят, что вам очень везет).
– Mariez vous, m-r le comte, etje vous le prouverai (Женитесь, граф, и я вам это докажу)!
М.К. Мердер. – Рус. Стар., 1902, т. 112, с. 602.
От 19 до 27 октября 1836 г. Дантес был болен.
B. В. Никольский (по данным архива Кавалергардского полка). Идеалы Пушкина. СПб., изд. 4-е, 1899, с. 129.
Пушкина чувствовала к Геккерену (Дантесу) род признательности за то, что он постоянно занимал ее и старался быть ей приятным.
П.И. Бартенев со слов кн. В.Ф. Вяземской. – Рус. Арх., 1888, т. II, с. 311.
Прелестная жена, которая любила славу своего мужа более для успехов своих в свете, предпочитала блеск и бальную залу всей поэзии в мире и, по странному противоречию, пользуясь всеми плодами литературной известности Пушкина, исподтишка немножко гнушалась тем, что она, светская женщина par excellence – привязана к мужу homme de lettres, – эта жена, с семейственными и хозяйственными хлопотами, привела к Пушкину ревность и отогнала его музу.
Гр. М.А. Корф. Записка. – Я.К. Грот, с. 251.
Жена его любила мужа вовсе не для успехов своих в свете и немало не гнушалась тем, что была женою d’un homme de lettres. В ней вовсе не было чванства, да и по рождению своему не принадлежала она
