Все сливается и раскатывается в грозное русское «Ура-а-а!..»

Атака, потрясающая душу, сердце! В первой цепи бежит более десяти тысяч человек. Уже вторая волна поднимается вслед за первой…

Я вспомнил, как мне пришлось однажды взрывать плотину. Через образовавшуюся брешь ринулась лавина воды. Вырвавшись на свободу, единый поток сразу дробился на множество новых – больших и малых. Теперь и они пробивали себе дорогу, яростно сметая препятствия, или разбивались в мельчайшую пыль, не в силах прорваться вперед…

При наступлении требуется четкое, быстрое управление войсками. На командных пунктах сосредоточиваются многочисленные донесения, сводки, протоколы опросов пленных… На основе полученных сведений решается, куда направлять дальнейшие усилия полков, дивизий и армии в целом.

Через полчаса после начала наступления на командном пункте 42-й армии сделан вывод: корпус Симоняка стал вершиной клина, пробившего первую полосу обороны немцев.

Этого ждали. Именно для такого тарана готовил Л. А. Говоров 30-й гвардейский корпус с самого начала его формирования. Не случайно оказывал он особое внимание лично Симоняку, его штабу, командирам дивизий. Поощрял все, что способствовало созданию в частях традиции наступательной дерзости.

Николай Павлович хорошо понимал это и в свою очередь поступал так же. В центре своей полосы поставил 63-ю гвардейскую дивизию. Он выпестовал ее сам, начиная с боев на полуострове Ханко.

Сейчас дивизией командовал полковник Афанасий Федорович Щеглов. Ему едва перевалило за тридцать, но он прошел школу горечи 1941 года, уже командуя полком. Научился многому и потом, когда был офицером крупных штабов – армии, фронта. «Афоня Щеглов» – так запросто звали близкие друзья этого чуть-чуть рыжеватого комдива, острого и упрямого в разговоре как с солдатами, так и с любым начальством. Он быстро стал в гвардейской семье Н. П. Симоняка своим человеком.

Мы с начинжем армии отправились посмотреть, как саперы делают проходы через противотанковый ров. Там встретили и Щеглова. В легком солдатском ватнике без погонов, в ушанке, с палкой-посошком – частым спутником командиров при ходьбе через минные поля, командир дивизии в таком виде мог, пожалуй, показаться и немного странным. Но только тому, кто не ходит по полю боя в первые полчаса после атаки.

– Танки, танки поскорей пропускайте, – возбужденно весело командует он саперам.

Те закладывают заряды взрывчатки, чтобы сравнять ров, выслушивают миноискателями, прокалывают снег щупами.

– Только не так, как в шестьдесят четвертой, – замечает Н. Ф. Кирчевский.

Мы здороваемся и поздравляем Щеглова с успешным броском дивизии.

– А что происходит у Романцова? – спрашивает Щеглов, вслушиваясь в гул боя, который доносится справа со стороны поселка Финское Койрово – все еще с линии переднего края обороны немцев.

– Не стал слушать совета и выпустил с первой цепью пехоты весь тяжелый полк «KB», – отвечаю я. – Перед первой траншеей саперы путь танкам расчистили, а он не захотел ждать, пока и за ней сделают проходы. Стоят сейчас танки с порванными гусеницами.

– Беда нашему брату. Советов столько, что в карманах не унесешь, – с легкой иронией сетует Щеглов, вытирая пот со лба. – Инженер советует, артиллерист и танкист тем более – главная ударная сила, бог войны… Вот до летчиков далековато, а то сказали бы: поберегись от наших бомб. Правда, это мы и сами давненько усвоили. Что же, учтем и случай у Романцова.

Комдив учел не только это. Хороший лозунг у гвардейцев: «Вперед, не оглядываясь на соседей!» Но бывший офицер штаба Щеглов не раз видел в других частях, как мало одного такого лозунга. Не забыл он и трагедию в бригаде Папченко на Неве. Поэтому уничтожение гитлеровцев, уцелевших в траншеях и бункерах после атаки, ведут назначенные им заблаговременно группы автоматчиков, страхуя от неприятных неожиданностей стремительное движение вершины клина к главной цели. А цель – сплетение пяти укрепленных поселков, которые прикрывают рокадное шоссе от Красного Села на Пушкин. Все они на холмах, как огневая паутина: Виттолово, Кюльма, Мендухари, Хамалайне, Хумалисты.

Поле боя за первыми цепями начинает жить уже новыми хлопотами. Артиллеристы под крики «Давай, давай, пошел!» тянут по изрытой снарядами земле свои пушки. Торопливо снуют с катушками проводов связисты. Сутулясь, нагруженные термосами и вещмешками, уже двинулись, боясь отстать от ушедшей вперед пехоты, «делегаты» кухни.

Раненые идут в тыл в одиночку и группами, у некоторых лицо расплывается в улыбке, когда спрашиваешь:

– Ну как там?

– Порядок! Даем прикурить!

Останавливаемся послушать солдата с перевязанной рукой. У него нос кверху, и все веснушки на лице в капельках пота. Скороговоркой рассказывает:

– Он за углом в окопе и в меня трр… а я в него. Мимо! Он бежать, я за ним. Опять он трр… я трр… Руку обожгло. Ах, гад! Опять за угол, трр… я трр… трр… Готов, гад ползучий! Двух так уложил. Потом рука занемела. А чего, я перевязку сделаю и сегодня догоню своих!

Саперы разглядывают толстую деревянную колоду, лежащую на бруствере немецкой траншеи. Что это еще за приспособление? В колоде гнезда-отверстия, а в них головками в нашу сторону сидят знакомые шрапнельные мины «S». Королев объясняет:

– Довели мы все-таки до такой кустарщины… Видите, проволока через отверстия в окоп? Дернешь, и сработает вышибной заряд. Мина подскочит и взорвется со шрапнелью перед бегущими в атаку.

И это «изобретение» не помогло. В разваленной траншее, уставив остекленевшие глаза в низкое ленинградское небо, лежат гитлеровцы, не успевшие дернуть за проволочку.

– Расчет оказался правильный у нас, – говорит Кирчевский. – Последние дни немцы стали укладывать мины у самой траншеи. Артиллерия хорошо сделала свое дело.

Да, хорошо, во многих местах отлично, но не везде. У командарма 42-й оживление от успеха дивизии Щеглова вскоре сменилось тревогой за фланговые дивизии в полосе прорыва. На правом фланге в 109-м стрелковом корпусе генерал-майора И. П. Алферова почти нет продвижения. 109-я дивизия генерала Н. А. Трушина еще ведет тяжелый бой за город Урицк; левее ее 125-я генерала И. И. Фадеева захватила только первую траншею. Это связывает соседнюю с ней 64-ю гвардейскую дивизию И. Д. Романцова.

Нервы генерал-полковника И. И. Масленникова натянуты, он разговаривает по телефону с Алферовым в резких выражениях, не скупясь на эпитеты. Пожалуй, зря. Иван Прокофьевич Алферов боевой, заслуженный генерал. Главное же достаточно очевидно: огневая система немцев на участке 109-го корпуса не подавлена во время артподготовки, а это уже не вина Алферова.

Однако Говоров и Жданов оказались правы, ожидая, что в дивизиях, долго сидевших в позиционной обороне, может отрицательно сказаться резкий переход к бою при прорыве. На левом фланге армии Масленникова – в 110-м стрелковом корпусе генерал-майора Хазова – части 86-й дивизии тоже залегли перед большим поселком – Александровкой. Опасная заминка! Там каждый дом вроде дота, а к тому же Александровка примыкает к огромному лесопарку на северо-западной окраине Пушкина. Что там,