силы получили бы возможность вообще сорвать вероятное германское вторжение в СССР, либо нанеся упреждающий удар, либо имея возможность перейти в наступление буквально с первых часов войны, начатой Германией. Еще одной абстрактной возможностью могла быть оборонительная операция по отражению вторжения противника на подготовленных в приграничной зоне рубежах обороны. Правда, следует отметить, что последний вариант действий в доступных документах не отражен, а фортификационное оборудование полос прикрытия и рубежей обороны должно было вестись после развертывания группировки войск на прикрытие и завершиться на 15‐е – 20‐е сутки[1845]. В любом случае «от того, в какой степени тому или иному государству удавалось выполнить комплекс мероприятий по прикрытию и своевременному развертыванию оперативно-стратегических группировок, во многом зависел успех проведения операций начального периода войны, ее ход, а иногда и исход»[1846]. К сожалению, советское командование не успело развернуть войска на ТВД.

Определенную трансформацию в 1939–1941 гг. претерпела и советская пропаганда, которая не была некой застывшей догмой, а чутко реагировала на изменения международной ситуации. Во второй половине 1930‐х гг. в советском общественном мнении был сформирован устойчивый антифашистский стереотип образа врага. Однако политика СССР в условиях начала войны в Европе осенью 1939 г. требовала изменений в пропаганде, и вместо Германии советская пропаганда обрушилась на Англию и Францию, которые были выдвинуты на роль «поджигателей войны». Вместе с тем продолжалось использование тезиса о враждебном «капиталистическом окружении», что в определенной степени компенсировало свертывание антифашистской пропаганды. Со второй половины 1940 г. началась новая трансформация советской пропаганды, когда в коминтерновской пропаганде вновь проявилась антифашистская составляющая. Завуалированная критика Германии постепенно усиливалась и во внутрисоюзной пропаганде, а с зимы 1940–1941 гг. советские пропагандистские структуры занялись подготовкой обеспечения войны с Германией. После выступления И.В. Сталина 5 мая 1941 г. началась явная перестройка пропаганды с задачей осторожно подготовить советское общественное мнение к «неизбежности столкновения Советского Союза с капиталистическим миром и постоянной готовности перейти в сокрушительное наступление».

С марта 1941 г. начался перевод советской промышленности на условия работы военного времени. 6 июня 1941 г. советское правительство решило провести все мероприятия, чтобы с 1 июля промышленность могла перейти на работу по мобилизационному плану.

Содержание советских оперативных планов, директивных идеологических документов ЦК ВКП(б) и военной пропаганды наряду с данными о непосредственных военных приготовлениях Красной армии к наступлению недвусмысленно свидетельствует о намерении советского руководства летом 1941 г. не просто пассивно ожидать действий Германии, а быть готовым к тому, чтобы в случае необходимости самим нанести удар по сосредотачивающимся у советских границ германским войскам. Поскольку стратегическое сосредоточение и развертывание войск является заключительной стадией подготовки к войне, особый интерес представляет вопрос об определении возможного срока советского удара по Германии. Первоначально начало операции было запланировано на 12 июня 1941 г. Однако, как известно, этого не произошло. Однозначно ответить на вопрос о причинах переноса этого срока в силу состояния источниковой базы не представляется возможным. Можно лишь высказать предположение, что, узнав 12 мая 1941 г. о полете Р. Гесса в Англию и опасаясь возможного прекращения англо-германской войны, в Кремле сочли необходимым повременить с нападением на Германию. Лишь получив сведения о провале миссии Р. Гесса и убедившись в продолжении англо-германских военных действий в Восточном Средиземноморье, в Москве, видимо, решили больше не откладывать осуществление намеченных планов. Скорее всего, вопрос о новом сроке завершения военных приготовлений был решен 24 мая 1941 г. на секретном совещании военно-политического руководства в Кремле. Доступные ныне источники показывают, что полное сосредоточение и развертывание Красной армии на Западном ТВД должно было завершиться к 15 июля 1941 г., поэтому эта дата может служить нижней границей в поисках точного ответа на вопрос о сроке готовившегося советского превентивного удара по Германии. Вместе с тем окончательное выяснение вопроса о запланированной дате советского наступления требует дальнейших исследований с привлечением нового документального материала.

Темп сосредоточения Красной армии на западных границах нарастал. Наряду с переброской 70 дивизий из внутренних округов и с Дальнего Востока, 12–18 июня 1941 г. началась передислокация войск второго эшелона армий и резервов западных приграничных военных округов (всего 114 дивизий), которые должны были занять к 1 июля районы сосредоточения в 20–80 км от границы. Все эти передвижения войск проводились в условиях чрезвычайной секретности и сопровождались всеохватывающей дезинформационной кампанией в отношении будущего противника. Вместе с тем командование Красной армии опасалось, что полностью скрыть процесс сосредоточения и развертывания войск на Западном ТВД не удастся. Тем самым возникала опасность того, что германское руководство в силу более развитых путей сообщения и меньшей территориальной емкости ТВД успеет отреагировать на эти действия СССР и нанесет упреждающий удар в условиях незавершенности развертывания Красной армии. Поэтому военные настаивали на введение в действие планов прикрытия в полном объеме. Однако И.В. Сталин был вынужден учитывать не только чисто военную целесообразность этого решения, но и общую политическую обстановку. Будучи уверен, что Германия не станет воевать с СССР до вывода из войны Англии, он опасался, что развертывание войск прикрытия на границе привлечет внимание Берлина и спровоцирует войну до того, как советские войска завершат все приготовления к ней. Тем более что Москва стремилась к переговорам с Берлином, которые дали бы возможность либо прояснить обстановку и найти какой-либо компромисс, либо их срыв стал бы прекрасным поводом для удара по Германии. Поэтому военным в ночь на 22 июня удалось добиться согласия Сталина лишь на проведение ряда мер по повышению боеготовности войск приграничных округов, но не на ввод в действие планов прикрытия[1847].

Сторонник традиционной версии А.С. Орлов полагает, что о подготовке Советского Союза к нападению на Германию свидетельствовало бы выполнение Москвой ряда условий:

1. Заблаговременно принятое решение политического руководства на подготовку и ведение такой войны;

2. Разработанный план войны с указанием политических целей войны, а также задач стратегического наступления;

3. Наличие полностью отмобилизованной армии, укомплектованной по штатам военного времени и хорошо подготовленной к выполнению поставленных задач;

4. Военная экономика, способная эффективно обеспечить ведение боевых действий;

5. Поддержка политического и военного руководства со стороны народа. Сам А.С. Орлов считает, что поскольку не все эти условия были выполнены, то и о подготовке СССР к нападению на Германию говорить нельзя[1848].

Эта интересная идея требует обсуждения. Вряд ли кто-либо будет оспаривать тот факт, что условия под № 4 и 5 были выполнены. Что касается условия № 1, то, на наш взгляд, начавшаяся с осени 1939 г. разработка плана войны с Германией свидетельствует о заблаговременном принятии советским руководством решения «на