Второй эпизод – это Дели. После Шанхая прошло около года, и Уэллс поручил мне не допустить поглощения концерном «НАТ» корпорации «Синяя птица». «Птица» занималась производством и распространением лёгких наркотиков. Организация полностью её контролировала, в то время как «НАТ» играл самостоятельно и имел сомнительные корни из Юго-Восточной Азии.

Формально, конечно, это была работа экономических служб Организации – но те умыли руки, сославшись на скрижали «свободного рынка», так что у генсека остались только мы. Я дни и ночи просиживал вместе с юристами «Птицы» и юрисконсультами Ньюарка, в то время как в пригородах Дели началась эпидемия.

«Пыльца» – сравнительно безвредный опиоидный наркотический препарат, который «Синяя птица» на законных основаниях поставляла в Индию. Но в Дели в состав «пыльцы» добавили синтетический компонент: он усилил привыкание и добавил психотропный эффект. Оригинальная «пыльца» не вызывала ломки, в то время как суррогат превращал человека в маниакального зомби, способного жить от порции до порции.

Мы подозревали, что это была провокация «НАТ», стремившихся дискредитировать «Птицу». «Птица» сотрудничала и отрицала вину, и я им верил, однако факт оставался фактом: первичный рынок потребления «пыльцы» создала именно «Птица», и если бы не миллионная клиентская сеть, суррогат бы никогда не смог распространиться так быстро.

В пригородах начались беспорядки, новоизбранное правое правительство ввело комендантский час и прибегло к помощи армии. Были перегибы, была стрельба по гражданским, но ОКО к этому отношения не имел.

Семнадцать отставных полицейских, у которых во время облав погибли дети-наркоманы, захватили среднюю школу в Нью-Дели. Их бы выкурили спустя пару часов усыпляющим газом и на этом бы всё тихо закончилось, если бы не внезапное требование, которое выдвинули несчастные люди. Обвиняя во всём «Синюю птицу» (а не правительство, за которое они, надо думать, голосовали), они обратились даже не к генсеку Мирхоффу, а напрямую к председателю ОКО Уэллсу. Они требовали открыть расследование против «Синей птицы» и угрожали, что начнут расстреливать заложников-школьников.

Можно было бы объявить о расследовании, вывести людей, задержать террористов – и расследование закрыть. Но по протоколу ОКО не имеет права исполнять требования террористов, даже фиктивно; и это правильно – я сам писал этот протокол. Достаточно представить реакцию генсека, чтобы снять этот вариант с обсуждения. Я предложил заблокировать информацию в Сети – и о том, что террористы требуют встречи с Уэллсом, никто не узнал.

А потом случилось странное.

Уэллс сел в машину и поехал в аэропорт. Официально он заявил, что не доверяет индийской полиции и хочет лично контролировать ход штурма. Кого, интересно, он думал обмануть? Председатель ОКО летит в другое полушарие, чтобы руководить рядовой полицейской операцией?.. На самом деле он собирался получить независимую информацию о роли «Синей птицы» в распространении «пыльцы». Информаторы «Птицы» тут же забили тревогу. В течение часа они добрались до самого Мирхоффа, тот позвонил Уэллсу и запретил лететь в Дели.

Представляю, как Уэллс сидел на заднем сиденье своего бронированного лимузина и с белым лицом выслушивал отповедь Мирхоффа: «Это не ваше дело, генерал, нельзя показывать слабость, мы не ведём переговоров с террористами». Уэллс развернул автомобиль.

На следующий день полиция пустила усыпляющий газ, спецназ вошёл в здание школы, ликвидировал террористов и спас заложников. Наши алгоритмы отлично сработали: Сеть ничего не заметила. Военные зачистили трущобы, и вскоре «пыльца» исчезла из списка наших проблем. Дальнейшее расследование вывело на лабораторию в Северном Пакистане. Улики указывали на «НАТ», хотя я лично убеждён, что и без гонконгских денег там не обошлось (но об этом я расскажу в другой раз).

И тут Уэллс совершил второй странный поступок. Он бросил дела в Цюрихе и улетел на Сицилию, где на территории природного заповедника, к северу от Палермо, у него было огромное поместье, купленное ещё во времена «Ады». Несколько дней от него не поступало никаких вестей.

Руководители региональных департаментов обрывали телефоны, Ньюарк вызывал ежечасно, бумаги на подпись впору было жечь кострами, а по коридорам поползли слухи о подробностях разговора с Мирхоффом. Якобы генсек заявил о нестабильности и непредсказуемости генерала, Уэллс пригрозил отставкой, и Мирхофф пообещал, что рассмотрит этот вариант.

Я как мог пытался сдержать нарастающий хаос, но на исходе четвёртого дня зафрахтовал борт и полетел на Сицилию.

Уэллс принял меня на своей колоссальной старинной вилле. Мы сидели на террасе. По стенам поднимался плющ, мраморные колонны отбрасывали длинные тени. Был вечер, дневная жара спала, и заходящее солнце скрыли тучи в багровом обрамлении.

Уэллс сварил мне крепкий кофе, и мы сидели рядом, пили кофе и молчали, наблюдая за спокойным морем. Казалось, вокруг ни души – только мотыльки роятся вокруг ламп в саду и комары жужжат над ухом. Уэллс спросил меня о «Птице», и я его кратко проинформировал. Краем глаза я следил за реакцией, но не увидел ничего необычного. Всё тот же уверенный человек, тот же, кто объявил карантин в Африке и одобрил провокацию в Оттаве, – не его отставку, должно быть, сейчас обдумывал Мирхофф.

– Я уйду, – сказал мне Уэллс. – Если он потребует, я уйду.

– Уверен, – ответил я, – мы сможем найти решение.

– Я не буду работать, если он мне не доверяет, – сказал Уэллс. – Поддерживать «Птицу» – это ошибка.

Я промолчал.

– Он поддерживает подонков. Ты думаешь иначе? Скажи мне.

Я думал иначе, но промолчал. Что его возмутило? Принципиальное несогласие с политикой Организации в отношении лёгких наркотиков? Или какой-то давний конфликт, для которого ситуация с заложниками стала триггером?..

Кое-что страшное я увидел в его глазах. Я увидел сомнение. Но в чём? Что ответственность изначально на «Птице»? Что Мирхофф, защищая её, руководствуется личными интересами, а не благом человечества? – тоже мне тайна.

– Генерал, – сказал я, – давайте вернёмся в Цюрих. Мирхоффа мы переубедим. Вам нельзя уходить. Мы носом будем землю рыть, но найдём настоящих виновников.

– А они скрываются?

Я снова промолчал.

– А если нет? – спросил он снова. – Если мы никогда не сможем их найти и наказать, что тогда?

Он смотрел на меня. Я плохо понимал, о чём он. От горячего кофе меня пробил пот.

– Тогда, генерал, я уйду вместе с вами.

Он кивнул. Мы что, заключили какой-то пакт?.. Я не понимал. У меня были подозрения, но я оставил их при себе.

Утром мы вылетели в Цюрих. Мирхофф простил Уэллса – «Птицу» я спас, «НАТ» отступил, и про «пыльцу», захват школы и эксцентричную попытку генерала полететь в Дели все забыли.

Но после разговора на террасе, когда он