придется ни о чем жалеть.

Он сделал пару глотков чая. Сейчас он мне казался таким… человечным. Наверное, даже человечнее, чем я сам.

— Кладий…

— Я скажу сейчас довольно жестокие слова. Но кому, как не оружию, их говорить. Смерть едина для всех. Это конец, черта, через которую всем предстоит переступить. В ней нет никакой логики, ты никогда не сможешь объяснить, почему некоторые умирают в младенчестве, детстве, юношестве, умирают из-за болезней, трагических случайностей, кого-то из них убивают, а тот, кто убивает, доживает до старости, живет счастливо и ни в чем не раскаивается. Впрочем, ты это знаешь, как никто другой. Вина — элемент причинно-следственной связи. В самой по себе смерти ни причины, ни следствия нет. Не ставь себя выше смерти, делая себя виновным. Не ставь смерть выше себя, делая себя жертвой. Просто прими ее такой, какая она есть. Ты не мог ничего изменить, если ты пока не можешь это понять, просто прими на веру, поверь мечу, который нес смерть в тысячи и тысячи миров, — на его лице была вымученная, выстраданная улыбка.

* * *

— Поздравляю, второй этап пройден. На самом деле, он был последним… Не устал?

Больше я на такое не поведусь, ты сама все прекрасно знаешь…

— Молодец. Можешь вставать, — она щелкнула пальцами, и я почувствовал, как к моим конечностям приливает кровь.

Прошло около минуты перед тем, как я смог полностью подняться на ноги. Сполоснув обгоревшее лицо водой, казавшейся уже не такой холодной, я сел в тени сосен, наслаждаясь мирным и спокойным шепотом ручья.

— Честно говоря, я не ожидала такого результата. Думала, что раньше сумерек мы отсюда не уйдем… Поэтому сразу перейдем к следующей тренировке.

Я воспринял эту новость спокойно. После разговора с Кладием мне было над чем подумать… И эти рассуждения интересовали меня больше, чем любая возможная пытка.

— Можешь говорить. Вернее, не так. Теперь ты должен будешь говорить, — она принялась чертить какие-то таинственные магические символы.

— Зачем? Ты ведь и так все знаешь, — я продолжал лениво разглядывать еле видное за армией зеленных иголок небо.

— Затем, что дальше тебе надо будет говорить то, о чем ты действительно думаешь. Если сможешь быть честным с другими посредством слов, то будешь честным и с собой, ведь произносить правду вслух намного тяжелее, чем думать о ней. Когда будешь готов, встань в этот круг и закрой глаза.

Я не хотел когда-либо становиться «готовым», но в то же время понимал, что рано или поздно придется. Еще немного насладившись ветерком и приятной прохладой, мысленно сказав себе «чем раньше — тем лучше», я сделал пару шагов в сторону круга.

Встав в центре, я закрыл глаза, не имея ни малейшего понятия, к чему именно должен мысленно подготовиться.

Глава 8. Маленькая ложь

— Кто взял мамину шоколадку? — строгий голос отца не оставлял мне пути к отступлению.

Мама сегодня немного задерживалась. Папа еще вчера принес домой четыре плитки нашего любимого шоколада. Мы с сестрой съели свои в первый же день, папа взял свою с собой на работу, а мамина плитка так соблазнительно лежала на столе…

— Ну давай возьмем по кусочку, мама все равно говорит, что она сладкое не ест, ну давай…

— Нет, так нельзя, — обычно сестра сама всегда втягивала меня в какие-нибудь авантюры, а теперь решила в старшую и умную поиграть…

— Ну всего кусооочек… — чуть ли не со слезами на глазах я тянулся к сокровищу, так маняще лежащему посередине белой скатерти.

— Нет значит нет. А то мама обидится, да и папа потом накажет… и, как всегда, меня как старшую, так что и думать забудь.

Да, сестра была права во всем. Но это не помешало мне, когда она пошла делать уроки, все-таки умыкнуть шоколадку, съесть ее в своей комнате и выбросить фантик за кровать.

И вот теперь мы предстали перед отцом…

— Андрей взял! Он весь день только и уговаривал меня съесть по кусочку!

Теперь был мой ход. Отец злился, и это чувствовалось.

— Андрей, это правда?

— Нет… — мне как будто перекрыли воздух, в глазах потемнело, я почувствовал, что теряю сознание… Все, что произойдет дальше, пронеслось перед глазами, и его «дети не врут», «как старшая постыдилась бы», «извинись перед мамой сейчас же», плачущее лицо сестры, с грохотом захлопнувшаяся дверь ее комнаты… — Да. Это правда. Я съел мамину шоколадку.

Лицо отца стало заметно добрее.

— Молодец, что признался, это настоящий взрослый поступок. Извинись перед мамой и больше так не делай, — папа продолжил читать лежащую на кресле газету.

*

— Андрей, сегодня снова без домашней работы, что на этот раз?

Я не любил свою классную руководительницу. Она не была строгой, но и доброй ее назвать можно было с натяжкой. К тому же, вела она математику, которую я еще с начальной школы на дух не переносил. И да, домашние задания, были не для меня. После школы я играл в футбол с одноклассниками, а после игры с одноклассниками, играл с ребятами со двора. В итоге домой я приходил только часов в восемь вечера, и, само собой, даже мысли сесть за математику у меня не было. Обычно «я забыл» или «я не сделал» с виноватым взглядом в пол было достаточно. Но я уже догадывался, что меня ждет.

— Я не сделал.

— Почему?

— Я не люблю математику.

Класс засмеялся, учительница же серьезно посмотрела на меня и спросила:

— И что же ты тогда любишь?

Я продолжал отвечать честно, я знал, что это не самое сложное испытание.

— Футбол и писать стихи.

Класс снова засмеялся, а учительница с улыбкой попросила что-нибудь принести почитать. Интересно… Могло ли так быть в реальной жизни?

*

В класс вбежала девочка из параллельного класса.

— Ребят, никто не видел конверт?

Я знал ответ на этот вопрос. Я знал, что это был за конверт. Я знал, что было в этом конверте, и я знал, что инвентарь в моей любимой игре пополнится парочкой красивых вещей.

Ее вопрос повторил учитель. Никто из ребят не проронил ни слова.

Я помню, как встретил на выходе из школы эту девочку. Она говорила по телефону и плакала. Я слышал рассерженный голос ее мамы, звучащий будто по громкой связи, однако мне было все равно. Я нашел конверт. Он был не подписан. В нем лежали 15000 рублей, вскоре пополнившие баланс моего интернет-кошелька.

— Ребят, пожалуйста, точно никто не видел? — на глаза девочки уже начали наворачиваться слезы.

— Я видел, — встав из-за стола и