Мы постарались ускориться.

— Костя… Я не успеваю.

Кристина выдохлась раньше Боровикова. Ну, надо думать. Здоровенный силач и тоненькая девушка — понятно, у кого больше выносливости, а соответственно, и шансов продержаться дольше. От вертушки Кристина отказалась, наносила мечом рубящие удары. Ей успели съездить когтистой лапой по щеке, три глубокие царапины кровоточили. Правый рукав куртки тоже был в крови и изодран.

— Оставьте меня. Уходите.

— Угу, — кивнул я. — Конечно, уже ушли, — и положил руку Кристине на плечо. Приказал: — Бери мою энергию.

— А как же…

— Бери! — рявкнул я.

Как только почувствовал, что в Кристину полилась энергия, прибавил скорости.

До края крыши оставалось едва ли пара метров. Когда поверхность вдруг начала таять под ногами.

— Время вышло! — крикнул Боровиков. — Локация закрывается!

— Анатоль, Лассо! — приказал я. — Афанасий, с ним!

Опустил Щит и накинул цепь на пожарную лестницу соседнего дома. Другой рукой крепко обхватил за талию и прижал к себе Кристину.

Прыгнул.

Вовремя — через минуту та часть дома, на которой орали кошки, растворилась в небытии вместе с ними. А мы с Кристиной, обнявшись, стояли на ступеньке пожарной лестницы.

Кристина подняла голову, посмотрела на меня.

— Мне тоже нравится с тобой обниматься, — искренне сказал я.

Она смущенно отвернулась.

— Чего ты?

— У меня исцарапано лицо. Я некрасивая, не смотри!

— Во-первых, у тебя есть целительский амулет, — напомнил я. Сам бы о такой ерунде, как следы кошачьих когтей, уже и думать забыл, но девушка есть девушка. — Во-вторых, ты и с царапинами прекрасна. Особенно когда стоишь так близко.

— Ты вообще можешь думать о чём-то другом? — возмутилась Кристина.

— Приходится, — вздохнул я.

Посмотрел вниз. Десятком ступенек ниже в лестницу вцепились Анатоль и Боровиков.

Над нашими головами вспыхнули буквы:

Команда Импѣраторской акадѣмiи Санкт-Пѣтѣрбурга:

Успѣшное прохождѣнiя локацiи + 20 баллов

Итогъ: + 38 балловъ

Команда Парiжскаго Унiвѣрситѣта:

Г-нъ Рѣшаръ — задѣржка въ игровой локацiи. Минусъ 10 баллов.

Успѣшное прохождѣнiя локацiи + 20 баллов

Итогъ: + 25 балловъ

— Ура! — прокомментировал Боровиков. — Французы потеряли ещё одного игрока, их осталось всего трое! Дюплесси, Берлен и Миньо. Ч-чёрт, самые сильные…

— Вот именно, — кивнул я. — Не расслабляемся! Я — первый, за мной — Кристина, за ней — Анатоль, Афанасий — замыкающий.

Мы, один за другим, поднялись по лестнице на крышу.

Крыши здесь были, кстати — загляденье, в моём мире таких давно не осталось.

Двускатные, покрытые красной черепицей и листовым железом, утыканные печными и каминными трубами. Кое-где посверкивали на солнце мансардные окна, на противоположной стороне улицы я заметил расстеленный на крыше плед — сюда, кажется, выбирались полюбоваться звездным небом. Романтика, да и только — если любоваться издали, сидя в кресле на балконе.

А вот если по наклонной поверхности крыши приходится бежать — огибая трубы и мансарды, рискуя поскользнуться на гладком железе или споткнуться на неровной черепице, то как-то сразу становится не до романтики. Учитывая, что солнце жарит с самого утра, железо и черепица под ногами раскалены так, что не дотронуться, и охотно отдают этот жар… В общем, я в данной ситуации предпочел бы крыши моего мира — пусть находящиеся на гораздо большей высоте, но зато ровные, обнесённые бортами и обдуваемые ветром.

Здесь-то — ни ветерка, на полуденной жаре. Пот с нас катился градом, и чем дальше, тем сильнее хотелось пить. Одна радость — дома на этой улице стояли тесно, некоторые вовсе вплотную друг к другу. С крыши на крышу мы перебирались без проблем. По крайней мере, пока.

— Флаг уже близко, — тяжело дыша, сказал Боровиков.

— Да, вижу. Не отвлекайтесь. Поднажмём!

Мы постарались прибавить скорости.

И вдруг поднялся ветер.

— Зачем⁈ — крикнул Боровикову я. — Не надо, береги энергию! Не растаем. Или, думаешь — так мы побежим быстрее?

— Это не я, — удивленно отозвался Боровиков. — Я ничего не делал!

— Погода портится! — крикнула Кристина.

Впрочем, я уже и сам заметил, что на небо, до сих пор ясное, стремительно набегают грозовые тучи. На какое-то время нам стало чуть легче, прохладнее. Но облегчение продолжалось недолго.

Сверкнула молния. Гром прогремел такой, что крыша под ногами вздрогнула. А в следующий миг хлынул дождь.

Минута — и он полил такой плотной стеной, что мы почти перестали видеть друг друга.

Я был впереди всех. Чуть позади меня, слева и справа — Боровиков и Кристина, Анатоль немного отстал. То есть, до сих пор я думал, что отстал он немного. Если Боровикова и Кристину я видел, то его за стеной дождя перестал различать. Проорал:

— Анатоль!

В шуме дождя вроде бы различил ответный возглас.

— Иди к нам! — крикнул я. — Сюда, на мой голос!

Ждали мы едва ли две минуты — которые показались вечностью. Наконец, из-за стены дождя появился Анатоль. Выдохнул:

— Слава богу, вы здесь! Я, признаться, растерялся. Дождь начался так внезапно, я вдруг понял, что не понимаю, куда идти…

— Тут всё начинается внезапно, — оборвал я. — Пойдёшь за Кристиной, она — за мной. Афанасий, ты…

— Да, конечно, — не дослушав меня, встрепенулся Анатоль. — Уже бегу!

— Нет! — я крикнул это сразу, но всё равно — слишком поздно.

Обрадованный тем, что нашёлся, и на радостях потерявший осторожность Анатоль рванул к нам. И тут же за это поплатился — поскользнулся на мокрой поверхности и упал.

Поток воды, бегущий по крыше, обрадовался как будто не меньше Анатоля. Моего беспечного друга подхватило и стремительно понесло по скату вниз.

Я выстрелил в Анатоля цепью, но цепь обняла воздух. Анатоль в последний раз мелькнул над краем крыши — и пропал.

Сквозь пелену дождя мы увидели внизу магическое сияние.

— Дура-ак, — хватаясь за голову, простонал Боровиков. — Ой, дура-ак!

Добавить тут было нечего. Действительно — дурак. Хотя, справедливости ради — Анатоль самый слабый среди нас. В отличие от Корицкого, с его-то девятым уровнем! И для Анатоля это — первая Игра.

— Ладно. Нет худа без добра, — сказал я. — Зато теперь мы точно знаем, что поскальзываться нельзя ни в коем случае. Падение — это почти стопроцентное выбывание! Идём, как альпинисты в связке. Держимся друг за друга! Каждый следующий — за предыдущего.

Кристина ухватилась за мою куртку — ещё полчаса назад принадлежавшую Анатолю. Боровиков вцепился в рукав Кристины.

Шли мы, будто процессия, состоящая из слепцов — медленно, осторожно, перед тем, как сделать шаг, пробовали ногой поверхность впереди себя. Так и добрались до края крыши.

Чтобы увидеть, что от соседней крыши её отделяет добрый десяток метров.

Боровиков присвистнул:

— Ну, дела!

Я ему мысленно поаплодировал — сам бы выразился гораздо цветистее.

— Что будем делать? — спросил Кристина.

— Вариантов два, — я рассматривал соседнюю крышу. — Первый, долгий: я перебираюсь сам, потом по одному перетаскиваю вас.

— А второй?

— Второй: я натягиваю между крышами цепь, и мы перебираемся на ту сторону на руках.

Я думал почему-то, что Кристина вздрогнет: высота всё-таки приличная. Представить под ладонями скользкую от дождя цепь, а себя — болтающейся над улицей на высоте шестого этажа — удовольствие ещё то.

Но вместо Кристины вздрогнул Боровиков. Спросил:

— А больше никаких вариантов нет?

— Увы. А ты что, высоты боишься?

— Не боюсь. Но всё равно, как-то неуютно… Ладно, — встряхнулся он. — Раньше начнём — раньше закончим. Бросай цепь.

— То есть, выбираем второй вариант?

— Да.

— Единогласно? — я посмотрел на Кристину. — Может, всё-таки…

— Второй, — твёрдо сказала она. — Мы не можем себе позволить терять время. Да и ты потратишь кучу сил, пока будешь нас таскать.

— Тоже верно, — согласился Боровиков.

Я кивнул.

Цель уже наметил — здоровенную каминную трубу на соседней крыше, ближайшую к нам. Цепь крепко обвила трубу. Другой конец я закрепил со своей стороны, обмотав его о выступающий водосток.

— Я перелезу первым, — сказал Боровиков, — потом подстрахую Кристину.

Он решительно ухватился руками за цепь. Соскользнул со ската крыши и повис над улицей.

— Держись ещё и ногами, — посоветовал я. — Сумеешь?

— Попробую, — прохрипел Боровиков.

Раскачавшись, закинул на цепь ноги. И ползком двинулся через улицу.

Соседняя крыша была едва видна из-за стены дождя. И Боровиков тоже, чем дальше отодвигался от нас, тем всё хуже становился виден. Цепь переливалась в дождевой пелене призрачным светом — и от этого происходящее казалось каким-то нереальным.

— Ну, что же он молчит⁈ — сжимая мою руку, прошептала Кристина. — Неужели сорвался?

— Если бы сорвался, была бы вспышка. А её нет. Значит, пока просто не добрался.