— Петр Федорович, во дворце сразу два вестовых. Один офицер из Кронштадта, иной от Петра Ивановича Шувалова. Оба заявили об исключительной важности своих донесений. Еще письмо от Брокдорфа из Киля, — сказал Бернхольс, который не стал прерывать мою тренировку, но поспешил сразу же доложиться, как только я стал умываться.

— То пусто, то густо, — посетовал я и стал быстрее одеваться, прибегнув к помощи слуги.

Действительно, две недели меня никто не беспокоил, от слова «совсем». Тетушка вновь приболела, теперь у императрицы уже явно начались проблемы с камнями в почках, а не боли в животе от переедания. Государыня никого не желала видеть и даже сам факт своего недомогания пыталась скрыть, но разве возможно такое при дворе.

С Петром Ивановичем еще в мае состоялся проникновенный разговор, от чего я долго пребывал в сомнениях, ища подвох. Шувалов извинился и предложил забыть обиды. Какие обиды? Как по мне, так за рамки отношений партнеров не особо что-то выходило — некоторое сомнение, недоверие и попытки продавить свою повестку, чтобы получить большее. Это нормально, ничего личного, только бизнес! Так то ли говорят англичане, то ли еще станут говорить. Я всегда вел свои дела именно так.

Но что именно хочет Петр Шувалов? Зачем такая срочность? Ну, это можно быстро узнать либо от порученца фаворита и местного олигарха. Больше меня интересовало сообщение из Кронштадта. После отбытия из Англии экспедиции, вестей от нее никаких не было.

Василий Андреевич Хметевский прислал письмо, что его составляющая большой Экспедиции выходит из Тобольска, что местные власти без энтузиазма встретили людей, несмотря на то, что получили на эту встречу очень существенные деньги и время на подготовку и закупку провизии. А больше и не было новостей.

— Кого первого впускать? — спросил Бернхольс и я задумался.

Интересно было выслушать флотского офицера, скорее всего, были сведения о передвижении эскадры, но так обидеться может Петр Шувалов, который, как, оказывается, весьма чувствительная и эмоциональная персона.

— От Шувалова, — коротко обронил я и в кабинет вошел знакомый мне приказчик Петра Ивановича.

Не понимаю срочность, напористость, но, тут так заведено, вестовой принес лишь одну весть — ко мне едет самолично Его Сиятельство, и будет через пару часов. Ну и хорошо, хотя настораживает такая срочность.

Другое послание было куда интереснее — прибыли три фрегата из экспедиции, полностью груженные товарами и непосредственно деньгами. Мне предлагалось самому прибыть в Кронштадт или в Адмиралтейство для разбора принадлежности товаров, тут я сморщился, прикидывая куда девать товары, можно ли быстро арендовать склады и как организовать их охрану. Трюмы трех фрегатов — это большой объем, а своих складов в Кронштадте у меня не было.

Еще из Кронштадта привезли послание от Брокдорфа. Он писал, что расторговался хорошо, все продано и есть заказы в десять раз превышающие количество реализованных товаров. Только велосипеды не раскупили, так как никто, кроме самого Брокдорфа ездить на них не умеют и не осознают их удобства. Это серьезная недоработка, нужно было придумывать иную конструкцию, чтобы облегчить эксплуатацию механизма, проводить рекламную компанию. Но интереснее всего в послании было иное — Брокдорф пишет цены на некие товары, которых у меня быть не должно, да и не было их, но он утверждает, что купцы в Киле уверены, в наличии у меня в большом количестве чая и слоновой кости, и торгаши более чем заинтересованы в покупке их.

Сложив два плюс два, я понял, какой именно товар находится в трюмах фрегатов, и что корабли останавливались в нейтральном Киле перед переходом уже в Петербург. Коммерческая тайна? Нет, не слышали! Офицер из Кронштадта не знает, что на кораблях, а купчины в Киле знают чуть ли не до пуда чего и сколько русские везут. И вообще, откуда тогда эта слоновая кость? Ограбили по дороге кого, или так удачно расторговались в Африке?

— Я прибуду в Адмиралтейство завтра по полудни, но уже сегодня у меня в Ораниенбауме должны быть три капитана тех фрегатов. Если возникнут вопросы, я напишу письмо Михаилу Михайловичу Голицыну, и он посодействует преодолению вероятных препятствий, особенно я буду крайне раздражен, если фрегаты арестованы, или офицеры лишены воли, — я жестко посмотрел на флотского офицера и указал ему жестом ступать.

Надменно? Да! Я Государь-Цесаревич, а они начинают непонятные пляски вокруг кораблей, которые принадлежат, пусть еще официально не оформленной Русской Американской компании.

— Как чувствуешь себя? — я поцеловал Екатерину, которая дожидалась меня в столовой.

— Неплохо, но знойно сегодня, — ответила жена и подозвала слугу.

— Через час-полтора приедет граф Петр Иванович Шувалов, может, пообедаем с ним? — спросил я, самостоятельно налив из запотевшего кувшина прохладного клюквенного морса.

— Хорошо, — сказала растерянно Екатерина. — Но тогда мне необходимо привести себя в порядок и переодеться.

— Тебе виднее, — ответил я, решив потратить время на чтение — Вольтер выпустил новое словоблудие и нужно ознакомиться с умными мыслями о том, как создать утопическое идеальное общество по-французски.

Шувалов приехал через час и был не один, а со своим братом Александром Ивановичем, что меня напрягло — сам прибыл, быстро, в сопровождении главы Тайной канцелярии. Можно и напрячься.

— Я рад, что вы, господа, посетили наше скромное семейное гнездышко, — приветствовал я гостей.

— Петр Федорович, я понимаю, что наш приезд с Александром Ивановичем нарушает правила хорошего тона, но ситуация крайне сложная и мы, как Ваши друзья, иначе поступить не могли, — сказал с порога Петр Иванович.

— Господа! — в столовую вошла, блистая своим великолепием, Великая княгиня. Умеет же она преподносить себя.

— Предлагаю отобедать, и открыто говорить в присутствии Ее Высочества. Я доверяю своей супруге, а Екатерина Алексеевна всем сердцем радеет за славу России, — сказал я, внимательно наблюдая за реакцией жены.

Я хотел бы, чтобы Екатерины сейчас не было, но это чревато ссорой, пусть скрытой обидой, но в долгую перспективу с ростом недоверия и притворства. А так можно было бы и подловить жену на шпионских играх, слухи о том, что Екатерина «стучит» англичанам есть и не беспочвенные. Только лишь то, что согласовано, она передает британцам.

— Как будет угодно, — сказал Александр Иванович.

— Вчера в Петербург прибыли три фрегата, которых не было в составе той экспедиции, что отправилась на Камчатку. Уже эти вести вызвали тревогу у заинтересованных лиц. Люди Бестужева начали свою игру, и разговорили некоторых из матросов. Офицеры запретили сходящим на берег говорить о грузе, или о кораблях, но женщины и вино делают свое дело. Подобными приемами и Тайной канцелярии удалось узнать и о грузе и о том, каким образом на фрегатах был поднят Андреевский флаг, как видите — я предельно открыт перед Вами, — говорил Александр Иванович Шувалов.

Мне рассказали и о бое у Мадагаскара с пиратами и о разгроме их баз, с потоплением русского фрегата, о жестком поступке — убийстве английских матросов. Именно, что английских, так как на пиратской базе были найдены каперские патенты с печатями английского Адмиралтейства. Были на фрегатах и три офицера «роял-нави». И это уже грандиозный международный скандал. Становится ясным и то, откуда товары на фрегатах — это краденное пиратами. Посмотрев под другим углом, получится, что русские побили англичан и ограбили их. В любом случае, эпизод может стать казусом бели — поводом к войне, если стороны готовы к новому витку противостояния. И признай Англия, что это никакие ни пираты, а корабли Его Величества — война, и не факт, что не с нами. Вряд ли на суше, но море для нас станет закрытым и надолго. А сыграть эту карту наглы могут, в их духе.

Именно по причине разговорчивости пьяных матросов и их избыточной щедрости и демонстрации серебра, глава Тайной канцелярии и приказал своею властью закрыть доступ с фрегатов на сушу по договоренности с Михаилом Михайловичем Голицыным, при этом Александр Шувалов посмел и моим именем прикрыться, отвести корабли в Кронштадт.

Шуваловы предлагали так же начать игру, которая была бы направлена против Бестужева, как главного англофила при государыне. Обвинить англичан в нападении на экспедицию, нарушении ранее заключенных договоренностей о помощи.

— Господа, не в моих интересах сия интрига, — предупреждая недовольство братьев, я поспешил добавить. — Я расскажу Вам кое-какие подробности того, что вообще было затеяно и для чего. Экспедиция идет не на Камчатку, а в Америку. Я говорил