Шрифт:
Закладка:
Цыплята, насекомые, люди
В ранней повести Пелевина «Затворник и Шестипалый» (1990) в миниатюре представлены ключевые для писателя биополитические мотивы, а в значительной мере и его космология в целом. Повесть о цыплятах-бройлерах, выращиваемых на птицефабрике, открывается знакомством двух цыплят-отщепенцев – ученого Затворника и Шестипалого, которого считают уродцем. По словам Шестипалого, они живут в мире, окруженном «Стеной Мира» и управляемом «Двадцатью Ближайшими», а центр этого мира – двухъярусная кормушка-поилка. Но более мудрый Затворник объясняет своему усердному ученику, что на самом деле их мир – лишь один из семидесяти миров, прикрепленных к черной ленте во вселенной под названием «Бройлерный комбинат имени Луначарского». Конец мира близок, так как цыплят должны забить менее чем через сутки.
В «Затворнике и Шестипалом» человеческое существование предстает как биофабрика, а социальный коллектив – как биомасса. Общество цыплят, где птицы состязаются за место поближе к кормушке, не ведая о своей надвигающейся гибели, – аллегория тюрьмы, в которую заключен человек как часть общества. Повествование построено так, что поначалу ничто в нем не намекает на нечеловеческую природу персонажей. Лишь постепенно читатель начинает догадываться, кого и что изображает автор173. Но даже осознав это, мы понимаем, что цыплята-метафизики ищут ответов на экзистенциальные вопросы, мучающие человека: о свободе и заключении, обмане и подлинном просвещении, о сознании собственной смертности. В финале главным героям удается нарушить законы своей тюрьмы и вырваться на свободу.
Как и в «Затворнике и Шестипалом», в основе раннего романа Пелевина «Жизнь насекомых» (1993) лежит сюжет о поглощении одних организмов другими. На этот раз перед нами более развернутая зооморфная аллегория. Действие происходит на приходящем в запустение крымском курорте в постперестроечную эпоху и строится как набор внешне самостоятельных, но на самом деле взаимосвязанных эпизодов, каждый из которых рассказывает о жизни антропоморфного насекомого или группы насекомых. Изображены разные виды: комары, скарабеи, муравьи, мотыльки, мухи, цикады. Все они стремятся выжить и преуспеть, ищут смысл жизни, поедают других и сами становятся жертвами тех, кто их поедает.
«Жизнь насекомых» начинается со встречи трех комаров: опытного американского бизнесмена Сэма Саккера и двух начинающих русских предпринимателей, Арнольда и Артура, – все они находятся в поиске легкого заработка на изменчивом постсоветском рынке. По ходу действия «капиталист-кровопийца» (в самом буквальном смысле этого слова) Сэм соблазняет молодую русскую муху Наташу, бывшую муравьиху. У них завязывается краткий роман, во время которого Сэм сосет Наташину кровь, и вскоре она умирает, прилипнув к клейкой ленте-ловушке. На будущую гибель съеденной Сэмом Наташи намекает эпизод их первой встречи, когда комар, заметив сидящую у него на тарелке муху, принимает ее за укроп. В конце книги официантка, принесшая Сэму обед (вместе с Наташей), выбрасывает ее как мусор174.
За исключением истории мотылька Мити, в буквальном и переносном смысле достигающего просветления – в финале романа ему удается подняться над пищевой цепью и превратиться в светляка, – жизни всех насекомых: муравьихи Марины (матери Наташи), самой Наташи, комаров Сэма, Арнольда и Артура, наркоманов Максима и Никиты и других – служат иллюстрацией неумолимого закона потребления. В этом плане сюжетная линия мухи Наташи и комара Сэма совершенно типична. Всю книгу пронизывает дарвиновская дилемма «съесть или быть съеденным».
В зрелых романах Пелевина «Бройлерный комбинат имени Луначарского» перерастает в глобальное биотическое сообщество. В «Затворнике и Шестипалом» и «Жизни насекомых» намечены идеи, обстоятельно проработанные в последующих романах. Образ вселенной как биокомбината и бойни в повести и тема «окровавленных зубов и когтей у природы» присутствуют и в более поздних текстах, но с заметными отличиями. В отличие от цыплят-изгоев или мотылька Мити из ранних пелевинских притч, героям его последующих произведений, как правило, не удается ни достичь просветления, ни вырваться на свободу из своей тюрьмы. Выйти за пределы «биофабрики» тем более трудно, что биофабрикой оказывается весь мир.
Оранус и разрушение субъекта
В «Generation „П“» социальный коллектив изображен в анималистических категориях. Уже в первой главе романа Пелевин, описывая насильственные и вызвавшие раскол в обществе преобразования первых постсоветских лет, прибегает к дарвиновской системе понятий. Например, в клипе, рекламирующем «Пепси-колу», изображались две обезьяны: одна пила «обычную колу» и не справлялась даже с самыми примитивными действиями, а другая пила пепси, поэтому радостно разъезжала в шикарной машине в компании симпатичных девиц.
Немного обидно было узнать, как именно ребята из рекламных агентств на Мэдисон-авеню представляют себе свою аудиторию, так называемую target group. Но трудно было не поразиться их глубокому знанию жизни175.
По мере того как разворачивается повествование, развиваются и дарвиновские мотивы. Наиболее успешные представители вида в «Generation „П“» – те, кто быстрее остальных приспосабливается к беспорядочной постсоветской среде. Поскольку идет борьба за выживание, процветают агрессивность, бессердечие, коварство и другие поведенческие модели, позволяющие побеждать в условиях «окровавленных зубов и когтей у природы». Татарский, главный герой романа, добивается успеха отчасти как раз потому, что быстро усваивает преобладающие в новой среде модели поведения. Нравственные критерии уступают место принципу «выживает наиболее приспособленный». Поведение, не направленное на выживание и воспроизводство биологической особи – например, этические нормы интеллигенции, – в ходе эволюции отвергается176.
В «Generation „П“» глобальный социальный коллектив предстает как чудовищный организм, заманивший людей в ловушку и уничтоживший человеческого субъекта как такового:
…Каждый человек является клеткой организма, который экономисты древности называли мамоной. В учебных материалах фронта полного и окончательного освобождения его называют просто ORANUS (по-русски – «ротожопа»). ‹…› Каждая из этих клеток, то есть человек, взятый в своем экономическом качестве, обладает своеобразной социально-психической мембраной, позволяющей пропускать деньги (играющие в организме орануса роль крови или лимфы) внутрь и наружу177.
Оранус-мамона, примитивный паразитический организм, уникален тем, что, в отличие от обычных паразитов, живет не за счет одного хозяина, а превращает множество людей в свои составляющие178. Каждый человек становится клеткой орануса – только для того, чтобы пропускать через себя деньги179.
Монстр оранус – олицетворение биоморфоза. Парадоксальным образом оранус, организм, не способный к мышлению и даже к самосознанию, стоит гораздо ниже любой из его клеток на эволюционной лестнице, но при этом способен до такой степени проникать в сознание людей, что человек, существо с высокоорганизованным мышлением, оказывается полностью уничтожен180. Поглощение людей примитивным, паразитическим, функционирующим по принципу замкнутого цикла оранусом – событие, впервые произошедшее в истории человечества в современном техноконсюмеристском обществе. Люди превратились в однородную биомассу, воспроизводящую цикл поглощения и выделения, отказались от сложных когнитивных процессов в пользу рефлексов и смирились с тем, что ими двигают исключительно чувственные импульсы. По мере того как на первый план выходит биологическое существование, сила разума ослабевает или вовсе угасает. Пусть клетки орануса и наделены в избытке репродуктивной способностью, в остальном они полные ничтожества – не умеющие думать и пугающе безликие.
Пародируя устройство общества, Пелевин в «Generation „П“» переворачивает концепцию рационального личного интереса, изложенную в классических работах по теории свободного рынка (во главе с «Богатством народов» (The Wealth of Nations, 1776) Адама Смита). Согласно этой теории, поведение людей, движимых стремлением к выгоде, в совокупности отвечает интересам общества в целом. В романе Пелевина люди, зарабатывая деньги в условиях конкурентной рыночной экономики, не приносят пользы ни себе, ни другим членам общества, а превращаются в рабов орануса. Если оранус-ротожопа и обеспечивает некое подобие безопасности и процветания, то только на уровне человеческой биомассы, ценой уничтожения личности. Но даже в таком положении человеческие клетки, порабощенные коллективом, продолжают нападать друг на друга.
«Generation „П“» неоднократно возвращается к образу
