***

Будни в больнице однообразны до тошноты.

Завтрак, обед, ужин и два обхода врачей – утренний и вечерний. Больше ничего интересного здесь не происходит. Я каждый раз с надеждой жду, что меня вот-вот переведут в отделение кардиологии, но все как один твердят что рано и слишком рискованно.

Я пялюсь в потолок, схожу с ума от одиночества и периодически созваниваюсь с мамой. О том, что родила решаю не говорить. Ей нервничать ни к чему – дорогая реабилитация может пойти коту под хвост. Лучше расскажу ей, когда нас с Илюшей выпишут.

На следующий день мне разрешают сцедить немного молозива для ребёнка. Это так волнительно! Я всё делаю под наблюдением медсестры. Прошу её показать, как сцеживать правильно и сильно расстраиваюсь, когда вижу, что молозива мало. Медсестра успокаивает и рассказывает, что даже если его будет совсем немного, малыш не останется голодным. Во-первых, у новорожденного размер желудка очень небольшой: малыш пока не способен есть большие объемы пищи и ему вполне достаточно и нескольких миллилитров. Во-вторых, молозиво очень калорийно, поэтому даже небольшое количество может насытить ребенка.

Андрей приезжает каждый день, но не всегда заходит в палату. Передает необходимые лекарства, еду или другие вещи с помощью медсестры и уходит. Я не расстраиваюсь! Понимаю, что он не обязан и ничего мне не должен и лучше пусть больше времени проводит с сыном. Илюшке важно, чтобы кто-то из близких находился рядом.

- Тихонова, на осмотр! – произносит долгожданные слова медсестра, заглядывая ко мне в палату после обеда.

Меня не нужно долго упрашивать. Я быстро (насколько могу) поднимаюсь с кровати и направляюсь в сторону смотровой. Знаю, что перед выпиской обследуют всех рожениц и предвкушаю, что уже сегодня смогу встретиться с Илюшей.

В смотровой открыто окно, поэтому я ёжусь от холода. Заметив этот жест, доктор закрывает его и натягивает латексные перчатки.

- Как себя чувствуешь, Нина?

- Лучше не бывает! – произношу наигранно-громко, чтобы надо мной наконец сжалились. Я не вынесу ещё одного дня в больничной палате.

- Хорошо, сейчас посмотрим.

Доктор делает контрольное УЗИ, затем проводит ручной осмотр, а после этого просит медсестру подготовить выписку. Несмотря на внутреннюю сдержанность меня буквально разрывает на части: сердце громко бьется, а руки дрожат от возбуждения. Мысленно я давно не здесь.

- Основные рекомендации я напишу тебе в выписке. Рубец на матке заживет примерно через полтора месяца, поэтому все это время не нужно принимать горячих ванн и посещать сауну. Также избегай поднятия тяжестей. При любых нагноениях, покраснениях, болях – сразу же обращаться в больницу. Ах да, когда ты увидишь, что послеродовые выделения прекратились, не спеши начинать сексуальную жизнь, сначала покажись врачу.

Я мигом краснею и опускаю глаза в пол. Мне не обязательно говорить, что интимной жизни в ближайшее время у меня нет и не будет. Где я окажусь завтра? Стану жить в доме Андрея или у себя? С сыном или нет? Моё будущее пока не предрешено, а о сексе я вовсе предпочитаю не думать.

***

После осмотра буквально вылетаю в коридор. Андрею решаю не звонить и не тревожить. Знаю, что он недавно уехал от Илюши по делам. Пакую вещи и спешно комкаю их в пакеты, с которыми приехала. В роддоме всё продумано до мелочей и в корпус напротив можно попасть через тоннель на первом этаже. Именно здесь везли на срочную операцию моего сына.

Мне сообщают, что наша палата под номером семь. Больничные стены уже не пугают и не вгоняют в тоску и уныние. Я буду лежать здесь столько сколько нужно. Только бы малыш окреп и выписался домой полностью здоровым.

Перед дверью палаты ненадолго замираю, потому что слышу тихое кряхтение. Это он? Мой сын? А что, если я не справлюсь? Не сумею? Андрей увидит это и решит, что такая мать его ребёнку не нужна - лучше квалифицированная няня с огромным опытом работы.

Раньше я никогда не имела дел с такими крохами. О новорожденных читала только в книгах и журналах, а также смотрела видео на Ютубе. Визуально казалось, что проще некуда, но сейчас у меня почему-то потеют ладони и не слушаются ноги.

- Ты чего стоишь? – подходит сзади медсестра и легонько подталкивает в спину. – Входи, не бойся! Сынок уже ждёт тебя.

Несмело дёргаю ручку двери и оказываюсь внутри теплой и просторной палаты. Взгляд тут же приковывается к кроватке, в которой лежит мой Илюша. Мой сын. Я делаю неторопливые шаги и с трудом сдерживаюсь, чтобы не заплакать от радости, умиления и горечи одновременно… До сих пор никто не может понять причину врожденных пороков сердца у таких крох. За время беременности я ни разу не болела гриппом или простудой, поэтому хочу верить, что в диагнозе нет моей вины.

- Ну как? Чей сын – твой или папин? – усмехается детская медсестра.

- Папин, наверное… - отвечаю дрожащим голосом.

У Илюши миниатюрные пальчики и нахмуренное личико, словно снится что-то плохое. Я осторожно склоняюсь над кроваткой, целую в щёку и вдыхаю нежный молочный запах… Как я и думала – он пахнет идеально. Хочется бесконечно трогать, касаться, смотреть и ощущать как сердце наполняется особым теплом и любовью…

Медсестра вводит меня в курс дела и рассказывает обо всех тонкостях ухода за новорожденным. Когда я беру Илюшу на руки, то слёз сдержать не могу. Слушаю медсестру, понимающе киваю и плачу, поглаживая сына по спине. Я так долго ждала этого момента! Шов немного потягивает, но я не обращаю на него никакого внимания. Важно сейчас то, что происходит между мной и моим ребёнком: полное единение, связь которую прервать никому не под силу.