сами начинаем собираться на пляж. Быстренько сложив сумку для себя и Тима, я иду помогать Ане с её малышом, пока она втискивается в свой «добеременский» купальник. Чертовка уже сбросила почти все набранные килограммы. Подозреваю, что немало в этом ей помог наш аврал при подготовке к конкурсу.

— Слушай, — пыхтя, обращается ко мне Анька, — что у тебя с этим волосатым дурнем?

— Это ты о своём братце?

— Да, о ком ещё?

— Ничего. Мы просто друзья, Анюта, — заверяю её я.

— Я хочу тебе сказать, что буду только рада, если вы начнёте встречаться по-настоящему, — говорит Аня, пытаясь застегнуть лямки сзади. Я аккуратно кладу Егорку на кровать и помогаю ей. — У него никого нет, это я точно знаю. С тех пор как развёлся пять лет назад были от силы пара баб, но там несерьёзно всё.

— Оо, Аня, так мило! Ты свахой заделалась?

— Так, Надейка, я не слепая и вижу, какие между вами искры сверкают. Если ты там себе напридумывала, что я буду с чего-то против, то выкинь эту глупость из головы, поняла? Ну, в начале я просто вам предлагала вместе потусить, не чужие вроде. А сейчас смотрю, — мама дорогая, ещё чуть-чуть и заполыхает! В общем, даю вам своё благословение, дети мои.

— Спасибо, солнце, только у меня ещё старое благословение не снято. Мы с Ниловым пока не развелись.

Анька разражается злодейским смехом.

— Господи, он там точно не думал про свидетельство о браке, когда свою кралю в вашу кровать тащил. Пора отплатить ему тем же!

На пляже мы снова занимаем вип-лежаки. Сашка надувает нарукавнички на Зое, Аня — на малыше. Драгош с Тимом убежали в море, а я намазываю мамину спину солнцезащитным кремом. Я бешено пытаюсь вытряхнуть с донышка бутылька остатки, когда мама вдруг начинает пихать меня локтем. Она молча кивает вправо, когда я заглядываю ей в лицо. Там Максим как раз сложил на лежак своё полотенце, книжку и телефон и начинает снимать футболку. Кажется, у нас обеих одновременно отвисает челюсть.

Пожалуй, или я была слепа, или наш профессор хорошо маскировался в своих толстовках и твидовых пиджаках. Как можно было не понять, что под ними скрывается такое великолепие? Максим задирает футболку и обнажает плоский подтянутый живот с косыми мышцами пресса, уходящими под резинку плавок. От пупка вниз убегает дорожка светлых волос. Футболка поднимается выше, и мы с мамой видим, как обнажается мускулистая грудь с маленькой татуировкой-надписью под сердцем, развитые дельтовидные мышцы плеч, бицепсы и трицепсы. Это не перекачанный культурист на стероидах, и не фитнес-модель с кубиками, а сплошь стальные мускулы и мужское мясо. Максим подмигивает нам, бросает футболку на шезлонг и убегает к морю.

Я чувствую, что кто-то помогает мне подобрать челюсть. Это Анька:

— Если не будет бегать по утрам, то раскабанеет за две недели. Имей в виду.

Глава двадцатая

Дети быстро сообразили, кто в этой компании самый добренький и, громко вопя «Лосяяш!», заставляют Макса то изображать тиранозавра, атакующего машину с туристами, то кита, который с шумом выбирается из воды на берег и пытается поймать за пятки двух маленьких непосед.

Сашка с Егоркой на руках одобрительно наблюдает за этой картиной и только подначивает детей:

— Слева заходите, слева! Зойка, топи давай дядьку! Тимон, помогай!

Я, наконец, снимаю пляжное платье и иду освежиться. Прямо у воды Макс кричит мне потешным голосом: «На помощь!», но тут же перевоплощается в грозного тигра и, рыча, подкидывает визжащих детей вверх. Я машу им рукой, надеваю плавательные очки и вхожу в воду.

Здесь довольно крутой берег и через пару-тройку метров море уже глубокое. Я плыву кролем подальше от барахтающихся с кругами и надувными матрасами людей, наслаждаясь спокойной водой. Голова свободна от бегающих мыслей, я концентрируюсь на дыхании и мерных гребках руками.

Я научилась плавать только здесь, в Черногории. Когда мои сверстники в детстве ходили в бассейн, у мамы не было денег заплатить за занятия. Конечно, не было у нас и возможности выезжать куда-то в отпуск к воде. Пять лет назад, когда мы впервые приехали сюда с Артёмом, я страшно завидовала тому, как он мог заплывать до самой линии горизонта, почти пропадая из виду.

Во второй мой приезд, когда у нас уже был Тимофей, я просила маму присмотреть за сыном, пока делала свои первые неуверенные гребки. Сначала, едва из-под моих ног пропадало дно, я начинала паниковать и набирать воду носом. Но рядом со мной был Драгош, который убеждал расслабиться и почувствовать, как моё тело держится в солёном море. Постепенно, день за днём, я лучше ощущала, как надо вести себя в воде, сдерживала первые признаки подступающего ужаса и к концу отпуска уже могла заплывать на ту же глубину, что и Артём.

По возвращении в Ёбург я купила абонемент в бассейн неподалёку и, отдав на это время Тимофея свекрови, ходила туда три раза в неделю. Тренер помог выправить мою технику и научил плавать разными стилями. Вплоть до нашего переезда в Москву я старалась хотя бы дважды в неделю бывать в бассейне и проплывала по три-четыре километра.

Вот и сейчас, оставив далеко позади шумных туристов, я лежу на воде, глядя сквозь очки на прозрачное дно под собой. Кажется, протяни руку — и можно схватить один из больших валунов. Рокот волн в ушах почти повергает в сон. Для меня это как медитация. Я медленно поворачиваюсь на спину и раскидываюсь звездой. Закрываю глаза от слепящего солнца и лежу так, наслаждаясь невесомостью, пока сбоку от меня не появляется огромная тень. Я ужасно пугаюсь, думая, что это какая-то дурная акула решила мной поживиться, резко поворачиваюсь вертикально, соображая за доли секунды, бить ли ей в морду, словно Лара Крофт или пытаться уплыть, пожертвовав рукой или ногой.

Когда над водой поднимается Макс, я ору от страха, злости и облегчения.

— Дурацкий Лосяш! Я чуть не саданула тебе в нос!

— Надя! — кричит в ответ Максим, — я думал, что ты утонула!

— Если бы я утонула, я бы валялась на дне, ты так не считаешь?!

— Блин, я не знаю! Тебя долго не было, я поплыл в твою сторону, и чем дольше плыл, тем сильнее начинал бояться, что ты утонула! — Он хватает меня за плечи, как будто проверяя, действительно ли это я или, может, мой бесплотный дух. Убедившись, что всё-таки не бесплотный, прижимает меня к себе до хруста костей. — Бешеная русалка! — говорит он