Шрифт:
Закладка:
Высшую меру наказания применяли не только органы ВЧК. Необходимо учитывать, что кроме судебных и внесудебных ее органов приговоры, в том числе и расстрельные, выносили: военные трибуналы, краевые и областные суды, а также другие судебные органы. Так что «палачами» были не только чекисты, но и высокопоставленные сотрудники огромного числа советских государственных учреждений, которые никакого отношения к ВЧК не имели[117]. По данным ВЦИК, на 1920 г. общее число приговоров, вынесенных гражданскими и военным ревтрибуналами, более чем в 40 раз превышает число таких приговоров, вынесенных органами ВЧК[118].
Подводя итоги Гражданской войны и нацеливая чекистов на решение новых задач, председатель ВЧК говорил: «…Наши внутренние враги – бывшее офицерство, буржуазия и чиновничество царское – разбиты, распылены. Теперь этой массы, сплоченной контрреволюционной, нет, мы их распылили, разбросали; часть из них убежала по ту сторону фронта, часть из них уничтожена и часть, потеряв всякую надежду на скорую победу, покорилась экономической нужде и пошла навстречу Советской власти, поэтому для чрезвычайных комиссий заканчивается период разрастания. Фронт неимоверно для них сократился, и нет нужды расправляться с массовыми сплочениями, с группами».
Эти задачи должны были решать особые отделы, которые во всех отношениях подчинялись ВЧК, а Военное ведомство довольствовалось лишь некоторыми пунктами Положения об особых отделах ВЧК, позволявшего РВСР, РВС фронтов и армий давать задания особистам и контролировать только их исполнение[119].
Отказ от политики военного коммунизма не был отказом от стандартов бюрократического контроля над производством и потреблением, у него были свои глубокие корни в отечественной истории, когда центральная власть в России не только распоряжалась всем, что имелось в стране, но и решала за весь народ. Так было и при Временном, и при Советском правительствах, вводивших продовольственную диктатуру. Утверждение о том, что народ стал хозяином страны после Октябрьской революции, все более подвергалось сомнению. Система укоренившихся в обществе отношений между всеми классами и социальными группами включала в себя не только производственные отношения, но и политические, нравственные, идеологические и другие. С окончанием Гражданской войны противоборство в обществе приобрело иные формы.
Новые экономические отношения требовали изменения политики советской власти, форм подавления контрреволюции. «Чем больше мы входим в условия, которые являются условиями прочной и твердой власти, – писал В.И. Ленин, – чем дальше идет развитие гражданского оборота, тем настоятельнее необходимо выдвинуть твердый лозунг осуществления большей революционной законности, и тем у́же становится сфера учреждения, которое ответным ударом отвечает на всякий удар заговорщиков»[120]. И далее он отмечал: «Перед органами подавления контрреволюции, перед органами ЧК был и остается вопрос довольно сложный и трудный. С одной стороны, надо понять, учесть переход от войны к миру, с другой стороны, все время надо быть на страже, поскольку мы не знаем, как скоро придется достичь прочного мира…»[121]
Но для этого предстояло избавиться от многих «нажитков» Гражданской войны. Так, и после нее по-прежнему оставался варварский институт заложничества формально до 1922, фактически же – до 1926 года.
Одним из первых постановлений ВЧК от 7 марта 1918 г. было «О заложниках», которым было предложено арестовать «видных капиталистов как заложников»[122]. Позднее, 4 сентября 1918 г., нарком внутренних дел Петровский издал «Приказ о заложниках», помещенный после принятия постановления СНК о красном терроре в «Еженедельнике ЧК» № 1.
В приказе говорилось о том, что после убийства Володарского и Урицкого, ранения Ленина советская власть должна принять решительные меры в борьбе со своими противниками – «расхлябанности и миндальничанию должен быть немедленно положен конец. Все известные местным советам правые эсеры должны быть немедленно арестованы. Из буржуазии и офицерства взято значительное количество заложников. При малейших попытках сопротивления или малейшем движении в белогвардейской среде должен применяться безоговорочно массовый расстрел»[123].
Приказами ВЧК местным органам комиссии предложено брать заложниками «только тех людей, которые имеют вес в глазах контрреволюционеров».
17 декабря 1919 г. Дзержинский и Лацис подписали приказ Президиума ВЧК всем губЧК, в котором говорилось не только о заложниках, но и об отношении к специалистам и арестованным: «Кто такой заложник… Это пленный член того общества или той организации, которая с нами борется. Причем такой член, который имеет какую-нибудь ценность, которым этот противник дорожит, который может служить залогом того, что противник ради него не погубит, не расстреляет нашего пленного товарища. Из этого вы поймете, что заложниками следует брать только тех людей, которые имеют вес в глазах контрреволюционеров.
За какого-нибудь сельского учителя, лесника, мельника или мелкого лавочника, да еще еврея, противник не заступится и ничего не даст. Они кем дорожат… высокопоставленными сановными лицами, крупными помещиками, фабрикантами, выдающимися работниками, учеными, знатными родственниками находящихся при власти у них лиц и т.п. Из этой среды и следует забирать заложников. Но так как ценность заложника и целесообразность на месте не всегда легко установить, то следует всегда запросить центр. Без разрешения Президиума ВЧК впредь заложников не брать. Ваша задача – взять на учет всех лиц, имеющих ценность как заложников, и направлять эти списки нам».
ВЧК обязала губЧК и ОО руководствоваться следующими правилами: взять на учет население, могущее служить заложниками: буржуазию, быв. помещиков, купцов, фабрикантов, заводчиков, банкиров, крупных домовладельцев, офицеров старой армии, видных чиновников царского времени и времени Керенского и видных родственников сражающихся против нас лиц; видных работников антибольшевистских партий, склонных остаться за фронтом на случай нашего отступления; представить в ВЧК списки этих лиц ВЧК со своим заключением, указав звание, должность, имущественное положение до революции и после революции; к аресту заложников приступать только с разрешения или предписания ВЧК[124].
13 января 1920 г. Дзержинский предложил всем государственным структурам «в трехдневный срок со дня получения сего представить все списки, которые должны были вестись специально на этот предмет, всех иностранных граждан, числящихся за вами в качестве заложников, уголовных, политических осужденных или подследственных или вообще содержащихся по какому—либо поводу, а если таковых списков нет, то немедленно их составить»[125].
