Марина сразу же бросается на кухню. Ведь скоро должны приехать голодные мужчины. Должны-должны… иначе и быть не может.

– Ты пока не выходи. Я сама всё расскажу Михаилу Ивановичу. Когда будет можно, то я тебя позову, – бросает Марина, пока я нарезаю хлеб.

– Как на смотринах, честное слово.

– Я не буду больше повторять. Когда позову, тогда и выйдешь.

– Ладно. Подай колбасу, тоже порежу.

Не успеваем мы приготовиться к приезду гостей, как возле дома с драконом тормозит «Уазик» с черно-белыми номерами. Из дверей быстро выскакивают двое парней, те самые, которые прогнали меня от больницы.

– Федя!!! – с громким криком уносится упругое тело, пахнув легким ароматом духов.

Марина выскакивает на улицу и бежит к Федору. Тот подхватывает её на лету, обнимает и целует. Из «Уазика» появляется… Александр.

Друг!

И в это же время я себя осекаю – он охотится на таких, как я. Лучше выйду позже. Ну и видок у него, словно в бассейн с кровью нырнул. Тетя Маша выходит из машины и усаживает Александра на скамеечку возле дома. Он идет как зомби. На лице полная отрешенность. К нему обращается круглолицый крепыш, которого я видел с Федором у больницы. Александр что-то отвечает.

Михаил Иванович показывается из машины последним. Он что-то говорит тете Маше, и та кивает. В это время «Уазик» разворачивается и уезжает. Тётя Маша смотрит на окно, за занавеской которого я прячусь. Смотрит прямо в мои глаза.

Видит или нет?

На меня словно опрокинули ведро с ледяной водой.

Неужели охотники настолько круты, что могут почувствовать притаившегося оборотня за двадцать шагов?

Через пару минут подъезжает сиреневая «девятка». За рулем виднеется лицо Михаила Ивановича. Охотница сажает Александра в машину. Он снова двигается как сомнамбула. Будто принял очень много снотворного или же выпил литр водки без закуски.

Я отскакиваю от окна, чуть не сорвал тюлевую занавеску, зацепившись мизинцем в дырке декоративного цветка. Пусть он охотник, но он мой друг и я должен узнать, что случилось! Однако, когда выбегаю на улицу, машина виднеется красными огоньками в сгустившихся сумерках. Ребята тоже смотрят ей вслед.

– Милая, всё в порядке, я вернулся! – утешает плачущее создание темноволосый парень.

– Ну что, со вступлением в наши ряды, что ли? – поворачивается ко мне крепкий парень.

– Не знаю, радоваться или грустить! – усмехаюсь я, пожимая крепкую ладонь.

– Это уже тебе самому решать. Будешь печалиться и на людей кидаться, то придут добрые охотники и хорошо, если родные найдут твою могилку! – отвечает Вячеслав.

– Что в Шуе произошло? Почему был взрыв? Как там Сашка, не ранен? – глядя на обнимающуюся пару, закидываю вопросами Вячеслава.

– Всё в норме, пойдем в дом, что ли, а то этих не дождёмся. Уйдите с улицы, бесстыжие, а то люди детям глаза закрывают, чтобы вас не видели! – гаркает он в сторону Феди с Мариной.

– Славец, завидуй молча!

Крепкие руки обвивают талию любимой девушки, та склоняет голову на плечо – идиллия, да и только! Я присоединяюсь к зависти Вячеслава – если бы кто меня так обнимал.

– Ой, так вы, наверно, голодные? – с трудом отрывается Марина от предмета воздыхания. – Пойдемте же в дом.

Никто не ломается, всё по-простому, по-семейному, словно знали друг друга не один год. За вечерней трапезой Федор с Вячеславом рассказывают о происшедшем, причем они везде были главными героями и без них не одолели бы лютых врагов. Им бы ещё гусли Садко в руки, или золотую цепь пушкинского кота – таких сказочников свет не видел. И всё это при перекрёстном обстреле двух пар влюбленных глаз, от которых становится жарко на небольшой кухоньке.

Хорошо, что услышал главное – Сашка с тетей Машей живы и здоровы. Нужно будет их навестить при случае, вот он удивится моему преображению. Интересно – он меня сразу же убьет или помучает?

– Ладно, Женёк, оставим голубков, а то когда ещё наворкуются. Завтра съездим до того места, где Федор спрятал мотоцикл? – спрашивает Вячеслав.

Его острые глаза смотрят пронизывающе, кажется, что каждую секунду этот парень оценивает собеседника и неизвестно, чего ждать в следующую секунду: или подколку, или одобрение. С Федором проще, он больше молчит и лишь иногда выпускает пушечные выстрелы хохота. Зато возле Федора лисичкой вьется Марина. Не верится, что она может быть нежной и ласковой – перед глазами встает то образ оборотня, то она в купальнике.

Встает на четвереньки и воет…

– Пойдем, конечно! Кстати, а что у вас постоянно шуршит в доме? Марина заходила, но не рассказывала, – поднимаюсь я из-за стола вслед за Вячеславом.

– Кролики. Сам знаешь, что это не только ценный мех…

– Да-да, и слышал, и пробовал. Пока, влюбленные!

– Угу, – машет рукой Федор, не отрываясь от горячего поцелуя.

Мы выходим на улицу. Деревня спит спокойным и умиротворенным сном. Сном, сквозь который слышится брехание собак, редкое завывание драчливых котов и тонкий писк первых комаров. Комары сразу подлетают поздороваться и вежливо осведомиться – нет ли у нас лишней крови.

Лишней крови не оказалось, и мы спешим в дом к Вячеславу. Веревка на заборе тоже валяется развязанная, как и у Марины. Вячеслав останавливается так внезапно, что я едва не наскакиваю на широкую спину.

– Чуешь запах?

Я втягиваю прохладный воздух. Пахнет крапивой, сеном и деревянными поленьями. Ничего необычного.

– Нет, я же недавно оборотень.

– Странно, и вы с Мариной не за защитой. Как так получилось?

Широкое лицо поворачивается ко мне, глаза стараются прожечь две дыры в моем бренном теле.

– Да разве Федя не рассказывал? Я развязал, она «отблагодарила». Не так как хотелось бы, но я круто поменял взгляды на жизнь.

 Вячеслав еще пару раз раздувает ноздри, стремится втянуть больше ночного воздуха. Я думаю, что будет, если во втягиваемую струю попадет шальной комар, но не решаюсь спросить об этом вслух.

Теперь они пища…

Когда открывается дверь, то пушистыми комочками из-под ног прыскают кролики. Пять или шесть пар бусинок-глаз втыкаются в нас, кнопочки носиков тревожно шевелятся.

– Готов к охоте на кролей? Будь аккуратнее, не освобождай своего внутреннего зверя, – Вячеслав кивает на мои играющие желваки.

 Я вздрагиваю, неожиданно поймав себя на мысли, что представляю, как разрываю руками пушистое существо, как восхитительно-теплая кровь стекает по подбородку.

Они всего лишь пища…

Доверчивые игрушки сидят в паре метров от нас, протяни руку и возьми. Хлопаю себя по щеке, мозги немного встают на место, и я прогоняю виденье прочь.

– Нормально, а то я думал,