был важный фактор взаимной дружбы. Это не говоря уже о почти монопольных поставках газа, нефти и угля уже в Словакию. Уния была номер один, как по экспорту Словакии, так и по её импорту. Поэтому, сильно ерепениться, словацкие политики в отношении нашего блока стран себе позволить не могли. Принадлежащие нам СМИ зорко следили за местными деятелями и только и ждали неверного от них шага, что бы мгновенно смешать их с навозом продвигая лояльного нам, на замену проштрафившегося. Взамен, они проводили нужную нам политику и выступали нашими лоббистами в Евросоюзе и давали доступ, уже на свой рынок.

Конечно, враги могли кого то купить. Но, много бы им это дало, когда за всеми ними зорко следили наши люди. Один недружественный шаг и пошла атака с подъёмом всего грязного мнимого или реального белья и прощай карьера. Сотрудничество с нами, мы сделали выгодным их стране. А все попытки разрушить это в ущерб нам, точно так же, несло ущерб Словакии и её народу, который мы спускать, со своей стороны никогда бы не стали, о чём, все прекрасно знали. Играть в односторонние уступки, ради голого престижа, как часто делала прежняя Россия, было глупо.

При этом Словакия в своё время присоединилась к ЕС, чему мы не стали препятствовать, застолбив там себе дополнительное окошко для входа на его рынок с которого нас всё настойчивее старались вытолкнуть. Плюс, через Словакию и её очень дружественное руководство, мы получили небольшой рычажок влияния на Евросоюз.

Но вопрос сейчас был задан по авто. На международных рынках всё сильнее ощущалось дыхание грядущего экономического кризиса и продажи четырёхколёсных жоповозок, закономерно начали проседать, грозя остановкой конвейеров. В отличии от моей реальности, кризис здесь грозил разразиться не неожиданно, посреди банкета на фоне всеобщего роста, а подкрадывался вполне ощутимо, хоть и с некоторым запозданием. Ипотечный пузырь находился на грани схлопывания, грозя масштабными обвалами на финансовых рынках Запада. Что Запад, очень нервировало. В отличии от иной реальности, нас этот кризис заботил мало. Уния, чем дальше, тем больше автономизировалась от глобальных финансовых рынков. А уже это, грозило масштабным перетеканием капиталов к нам, чего очень не хотелось финансовым паукам Запада, старавшимся не допустить резкого обвала.

Осень уже перевалила за половину, в США вовсю гремела предвыборная кампания, а у нас, шло межстрановое, в Унии, обсуждение бюджетной и таможенной политики. Прикинув в уме положение на нашем и союзников автомобильном рынке, я решил.

— Плюс сто тысяч по старым ставкам для свободной продажи и ещё сто пятьдесят выкупим централизованно. Посмотрим чьи концерны поддержать!

Таможенник записал в блокнот.

Начавшееся падение продаж во всех секторах экономики Запада, чьей восточной периферией выступала Словакия, грозило, сначала затовариванием складов нераспроданной продукцией, что уже шло, а потом, остановкой конвейеров. Естественно, в первую голову в Восточной Европе и уже потом, в коренных странах Запада. Словаки, в чьей экономике весомая доля как раз принадлежала авто и прочей сборке, это чувствовали и решили заранее подстраховаться.

Что то похожее я предвидел и уже готовил проекты и места, куда можно было бы сплавить лишние автомобили. Лишние, потому что наше собственное автомобилестроение по всей Унии, само уже выпускало более 13 миллионов штук четырёхколёсных друзей человека. 5,5 миллионов Венедия, по 1,5 миллиона Финляндия, Белоруссия и Украина и ещё 3 миллиона Россия. Плюс ещё 6 миллионов венедских автомобилей выпускалось в иных странах, включая 300 тысяч, как раз в Словакии. Около трети всего производства в этой стране. Для четверть миллиардной Унии, это было вообще то — до хрена! Был ведь ещё и импорт, правда и экспорт тоже. И только прежде низкая автомобилизация основного массива населения Унии, позволяла, пока, поглотить этот объём. Но, день, когда рынок полностью насытится, был уже не за горами.

Нам было выгодно иметь дружественную нам Словакию чуть не в самом центре Европы, глубоко вклинивавшуюся на запад от нас. Словакам же так же, было выгодно иметь дружбу с нами. Мы давали им простой и лёгкий доступ ко всему спектру энергоресурсов, инвестиции, кредиты, а они, имели у нас гарантированный сбыт, в первую очередь, сельскохозяйственной и иной продукции. С избытком аграрной продукции в Европе вообще был швах. Почти все страны имели излишки, субсидировали своё сельское хозяйство, это вообще все и имели проблемы со сбытом. Решали эту проблему евробюрократы традиционно — требованием сокращения производства и субсидий, прежде всего на востоке Союза, грозя, в случае неповиновения, перекрытием кредитов и бюджетных выплат на которых, сидела практически вся Европа. А тут мы, в качестве альтернативы!

Похожая ситуация складывалась с Болгарией. Только она, благодаря нашей давней поддержке русофильских сторонников, не входила и не собиралась ни в НАТО, ни в Евросоюз. Как евробюрократы умеют подрывать национальное сельское хозяйство и промышленность своих новых членов мы не жалели сил показывать, вскрывая всю подноготную этих нетоварищей.

Интеграция Болгарии в экономику Унии шла ещё интенсивнее, нежели Словакии. Приходилось активно напрягать мозги, куда пристроить ещё и болгарскую продукцию. Стремительное расширение собственного производства широкого спектра сельскохозяйственной продукции, быстро закрывало так же быстро растущий спрос в связи с резким же его расширением благодаря быстрому росту доходов населения. Получив дешёвые и долгие кредиты, отечественный агросектор принялся бешено расширяться грозя в скором будущем устроить нам перепроизводство которое чисто физически, Уния уже не сможет поглотить.

Вообще, игра на допуске, или запрете на собственный крупный рынок с хорошей покупательной способностью, это было очень мощное оружие. США вовсю его использовало в своей внешней политике. Именно на допуске к огромному Американскому рынку поднялись такие современные промышленные монстры, как Япония и Южная Корея, а так же, ещё целый ряд более мелких стран. И не использовать этот опыт самим, было просто преступно. Я и использовал вовсю, используя торговлю, как оружие завоевания политического пространства.

Правда такая возможность появилась у нас только с интеграцией в Унию России и Украины, давших нам необходимый масштаб внутреннего рынка и широчайший спектр собственных производств, делавших нас полностью независимыми и способными удовлетворить ответный спрос в промышленных товарах, сырье и услугах наших торговых партнёров, что делало нашу валюту крепкой и привлекательной. Венедская крона, а за ней, российский рубль, украинская гривна и финская марка, имевшие взаимную привязку курсов, становились очень привлекательными в качестве резервных валют. Их всегда можно было обменять на любые наши товары, а так же золото. Главный промышленный монстр Унии — Венедия, имела устойчивую репутацию надёжного поставщика, что быстро распространилось и на других членов Унии.

Репутация в деле