Стрелка на часах в коридоре, видневшихся из открытой двери палаты добежала до трёх часов быстро, на удивление Ала. Проглотив ужасную на вид и такую же на вкус манную кашу, запив подобием какао, он вернулся в палату. Плечо болело, но уже не так как вчера. После завтрака шахматист, оказалось его зовут Илья, ушёл на осмотр к врачу. Остальные, как и Алик остались. Справа по коридору, как уже позже установил Ал, часто кричал ребёнок. После двенадцати в палату зашла низенькая медсестра с большими круглыми очками и маленьким носиком, а волосы собраны в массивную шишку. Обращалась с пациентами вежливо, что серьёзно добавляло ей очков, после предыдущей работницы. Альберту она показалась ужасно милой. О чём-то поговорила с мальчиком на дальней койке, потом подошла к раненому.

- Как ваше плечо, Альберт? Температуры не было? – голос был не громкий и самую малость гнусавый, но это только шло ей.

- Болит уже меньше, спасибо. Температура тридцать шесть и девять.

- Агаа – протянула она и все буквы потерялись в её носу. – Думаю, такую температуру мы сбивать не будем, она спадёт сама. Вам нужно выпить вот эти таблетки,- она вынула из кармана белого халата, такую же белую пластиковую баночку. – если нужно запить, то в коридоре есть кулер.– и положила на тумбочку две капсулы.

- Я так проглочу, спасибо.

- Хорошоо – и не торопливо вышла из палаты, прикрыв за собой дверь, что бы пациенты были в тишине и покое.

- Слушай, Ал, а ты в шахматы играть умеешь? – вдруг оживился Илья.

- Ох не повезло тебе с палатой Берт! Теперь ты отсюда не выйдешь пока не будешь уметь играть как гроссмейстер минимум. – и коротко рассмеялся. А Алик был и не против уроков шахмат, тем более что компания ему нравилась. Он был готов даже просто молча сидеть, но сидеть с ними, быть их равноправным другом, пусть и по палате.

- Не, я не умею. Но я был бы рад научиться. – Илья хищно улыбнулся, а кудрявый, его звали Федя, застонал, разочаровываясь толи в Илье, толи в Альберте. Так прошло ещё полтора часа. Алик внимательно слушал лекции от шахматиста, который и правда им оказался, даже разряд имел. Играл с ним партию. Илья имел хорошую самооценку, так что поправлял ошибки Алика и тем самым давал ему выиграть партию. Потом снова ему рассказывал о тонкостях этого искусства, и они снова играли. Уже на первом уроке он выучил скандинавскую защиту, чем был очень доволен. Даже Федя иногда поглядывал на двух сидящих за достой на скрипучей кровати Алика.

Обед был куда аппетитнее завтрака и Берт съел его с удовольствием. Во многом потому что настроение было поднято уроками шахмат и подколами от Феди в адрес Ильи. После еды, продолжение уроков шахмат они решили чуть перенести, так как после обеда по всем известному закону полагается поспать, Алик поинтересовался у новых знакомых как давно они тут. Оказалось, что их положили сюда в один день, Илью с аденоидами, а Фёдора с гастритом. Лежат тут почти две недели. Как выпишутся собираются как выразился Илья: «затусим где ни будь! Разумеется, только после того как я схожу на турнир по шахматам». Смотря на эту парочку, Алик всё спрашивал себя: а почему он не был такой как они? Обиделся на всех ещё в школе, думал, что в суровости и злости одиночества ему будет лучше. Как-то Федя его спросил: «Алик, а ты чем занимаешься? Ну там хобби всякие». А Альберт и не знает, что сказать. Не было у него хобби, кроме катания на велосипеде время от времени. С другой стороны, не рассказывать же ему про приключения со сферой? Ему бы с этой штукой справиться, а тут «хобби всякие». И всё-таки Альберт почувствовал себя пустым, а годы жизни какими-то глупыми. В тот раз Алик промямлил нечто неопределённое, ну а Федя и не стал настаивать на подробностях. Так они и лежали: болтали, смеялись, но только не громко, что бы персонал не зашёл и не стал ругаться.

В этот то и момент стрелка часов достигла трёх по полудни. Ал и думать забыл про визит полиции к нему. Но когда в палату быстро зашёл парень в халате персонала и сообщил, что Исакова Альберта ждут в коридоре, он всё вспомнил и эта мысль столкнула его с тёплой дороги, по которой он сейчас шёл вместе с новыми друзьями, в сырую и не приятную реальность. Он встал и пообещав, что скоро вернётся и всё расскажет, вышел за дверь. В коридоре, на мягком диване, опершись локтями о колени сидел человек в сразу бросающейся в глаза синей форме. Она действовала как маяк, только с одним нюансом – от него нужно было плыть, а не наоборот. Увидев, что из палаты выходит пациент, служащий закона, исследовал его своим взглядом, а потом поднявшись, сказал, что беседа будет в одном из пустых кабинетов. Так и получилось. Они зашли в не большую комнату, пол которой был заставлен бутылками с водой под колеры, а из мебели был стол и аккурат два стула.

- Я Дроздов Николай Никитич, лейтенант. Вам уже, наверно, объяснили почему я здесь? – Алик покачал голой.

- Странно, думал скажут. Ну ладно, тогда я. Вчера позвонили в наше отделение и сказали, что в больницу поступил человек с пулевым ранением. Такая уж у медиков обязанность – информировать нас о пострадавших от криминальных элементов. Будите рассказывать кто вас так? – он кивнул головой указывая на бинт, выглядывающий из под майки. Алик лихорадочно соображал и взвешивал все за и против. Что говорить этому лейтенанту? Наверно, тот заметил его замешательство, поэтому продолжил.

- Мне как к вам обращаться? – как можно более учтиво спросил он.

- Исаков Альберт Павлович.

- А вы, когда родились, Альберт Павлович?

- Пятого мая две тысячи второго года.

- Хорошо, Альберт. Я вам вот что скажу, – он поудобней сел на деревянный стул. - У нас, конечно, не деревня – всякое может в один день произойти, - полицейский поводил ладонью в воздухе. - но убийство четверых людей с помощью огнестрела, ДТП и тут вы, Альберт, оказываетесь в больнице с пулевым ранением, а оно пулевое, хоть и по касательной прошло, которая в пяти минутах от места происшествия. Как вы это объясните? – он