относительно неизменных принципов природы и искусства, не должно быть подчинено влиянию ни надежды, ни страха. И если мне удастся убедить вас относительно этих принципов, то вы выведете из них много практических последствий, если когда-нибудь, как это часто выпадает на долю молодых англичан, окажетесь имеющими власть над иноземными племенами со своеобразными или ограниченными дарованиями.

Будьте уверены, что насильно принуждать совершенствоваться ни людей, ни растения вы не в состоянии. Если когда-нибудь в руки ваши попадет власть и вам вверено будет определять способы обучения, определите прежде всего, что привыкли делать те люди, которых вы намерены обучать, и поощряйте их делать это возможно лучше. Не выставляйте перед их глазами никаких других превосходств, не нарушайте никакой их почтительности к прошлому; не думайте, что вы обязаны рассеять их невежество или искоренить их предрассудки; наставляйте их только в благородстве и истине, отучайте их примером от привычек, которые вы считаете нездоровыми или унизительными; но дорожите больше всего местными союзами и наследственными дарованиями.

Проклятие так называемой цивилизации заключается в претензии на оригинальность; причем добровольно придумываются новые методы заблуждения, которые заглушают всюду, где могут, благородную оригинальность нации, возникающую вследствие чистоты ее расы и любви к родной стране.

95. Я мог бы сказать еще многое, но, думаю, что и сказанного достаточно, чтоб в данное время оправдать то, что вы без этого могли бы счесть странным в тех методах, которые я буду применять при ваших упражнениях в школах рисования. Я действительно стану излагать вам законы искусства, существенно наилучшего, и выставлять перед вами известное количество его бесспорных образцов, но ваша действительная практика ограничится предметами, которые выяснят вам значение и пробудят в вас понимание красот искусства вашей родной страны.

Первые серии моих лекций по скульптуре доказали вам, что я не презираю ни работу наших художников, ни мифологию Греции; но я должен с еще большей уверенностью, чем даже в моих наиболее ранних произведениях, подтвердить всю непригодность всех их стать руководителями английских студентов или художников.

Каждая нация может с благоразумием или с успехом изображать только те реальные явления, которыми она восхищается. То, что с вами и перед вами ежедневно из наиболее дорогого для вашего зрения и сердца, то волшебным даром вашей руки или ваших уст вы и можете дивным образом передавать другим; наиболее же дорогим для вашего зрения и сердца – и без чего ничто не может быть истинно ни видимо, ни любимо – может быть только человеческая жизнь вашего родного народа, понимаемая в ее прошлом и в том, что вызывает восхищение в настоящем.

И если вы прежде всего не стараетесь сделать это прекрасным, то идеализм ваш является ложным, а фантазия чудовищной.

Ваше влияние на существующий мир должно в ваших студиях здесь быть предметом конечного вашего наблюдения и, хотя руководить вами в этом влиянии и не составляет моей задачи, тем не менее я надеюсь, вы без неудовольствия узнаете, что я не потребую от вашего художественного дарования никаких усилий свыше тех, какие необходимы для рационального содействия всему, что мы можем со временем видеть действительно осуществленным здесь в Англии, как в прелести ее живописных видов, так и в доблести ее народа.

* * *

В связи с предметом настоящей лекции я могу сообщить вам, что получил интересное письмо, приглашающее меня содействовать поощрению некоторых улучшений, предполагаемых для города Оксфорда.

Но так как все очарование и все воспитательное значение города Оксфорда, поскольку это воспитательное значение зависит от почтенных союзов или от видимого величия и прелести архитектуры, были уничтожены у нас на глазах промышленными пригородами, громоздящими целые кучи пепла, с одной стороны, и пригородными дешевыми квартирами, наваливающими тоже кучу черепков – с другой, постольку я, как любитель древности или художник, безусловно, равнодушен ко всему, что может случиться дальше, кроме условий, возможно, большого здоровья, чистоты и приличия, могущих быть добытыми для все более возрастающего населения.

Поскольку чистота и приличие опираются на искусства и науки или на изменяющие влияния университета, на толпу современных студентов, я отчасти рассмотрю в связи с предметом моей следующей лекции, и потому всякие подробности об этих предполагаемых улучшениях в городе я отложу до следующей моей встречи с вами.

Лекция VI

Отношение к искусству науки о свете

24 февраля 1872 года

96. Я, до полного, может быть, истощения вашего терпения, но, как вы увидите, не без действительной необходимости, определил тот способ, каким духовные настроения, направляемые философией в добрую или злую сторону, ускоряют или замедляют соответствующее изучение науки и искусства.

В настоящей и в двух последующих лекциях я постараюсь установить для вас те точные формы, в которых достоинства искусства связаны с принципами точной науки; но помните, что я говорю не о совершенной науке, образом которой является искусство, а только о нашей современной науке, которая зачастую является не более как терминологией, и терминологией даже недостоверной, с кое-каким проблеском истинной науки то тут, то там.

Я не стану утомлять вас защитой избранной мною классификации наук. Конечно, мы можем сразу опустить химию и чистую математику. Химия ничего не может дать искусству, разве только помочь ему смешать цвета и сказать, какие камни противостоят непогоде (я желал бы в настоящее время, чтоб она сделала хоть это); а с чистой математикой нам решительно нечего делать, и абстрактная форма высшей mathesis[58] не может помочь пониманию простоты искусств. Для первого по математике ученика в Кембридже при современных условиях его испытаний статуи по необходимости являются каменными истуканами, а вся работа фантазии вполне непонятной. Таким образом, первыми истинными союзниками искусства являются науки о свете и форме (оптика и геометрия). Если первый слог слова «геометрия» будет означать для вас землю в форме тела и глины, то оба слова суммируют любую науку о графическом искусстве или которой графическое искусство может предложить свои заключения.

97. Сегодня нам предстоит говорить об оптике, о науке зрения – о той силе, какова бы она ни была, которая, употребляя определение Платона, «чрез посредство глаз проявляет нам цвет».

Держитесь этого определения и помните, что свет в точности означает силу, производящую на глаза животных соответствующее ощущение. Изучение действия света на азотнокислое серебро есть химия, а не оптика; то, что есть свет для нас, может светить и камню, но не есть свет для камня. Слова при сотворении мира «да будет свет» поэтому в истинно глубоком их смысле означают «да будет душа».

Мы не можем сказать, что