Шрифт:
Закладка:
Уже на застекленном балконе, она открыла очередную баночку с пивом. Изучала красный кирпичный дом, который с каждой минутой терял свою краску, уступая неизменности окна.
– Ладно. Так и быть. Убедило, – сказала она окну. – Сначала узнаю, а потом уступлю тебе свое место. У тебя шансов побольше моих, ты-то почти не изменился с тех пор. А я… в общем, я долго стояла, может хоть ты достоишь.
– Расскажешь потом, что же там в конце очереди.
Опять это окно
«Я обязательно Туда попаду», – проснулась с этой мыслью и поставила себе последнюю задачу.
В самом деле сколько можно тянуть – очередной месяц прошел, как и очередное настроение, даже волосы немного отросли, а желания продолжать не прибавилось.
В холодильнике опять испортилось молоко, а в очереди добавилось еще две или три бабушки.
– Надеюсь, тот сахар стоит того, чтобы за ним стоять. Хотя какая разница, я же все равно не узнаю, да? – прикусила искусанную губу и проглотила кусочек кожи. – Вот же отстой.
Оставив на расческе волосы и остатки настроения, она сварила кофе (это единственное, что хорошо у нее получалось) и вышла на балкон. Всегда так делала. Начинала день с окна. Каждый раз проверяла его, точно хотела подловить на случайной ошибке. Тогда бы она выкрикнула, показав пальцем: «Ага! Попался! Сегодня выключен!» Но, нет. Свет единственно горел. И сегодня тоже. Впрочем, как всегда. Чего еще ожидать от самого стандартного окна? Вместе с Вселенной же установили.
– Чего уставилось? – проворчала она. – Издеваешься, да? Думаешь, раз я смотрю, значит, мне не все равно? Так вот знай! Мне все равно. Абсолютно.
Сделала смачный глоток, ощутив то, ради чего просыпается по утрам. Саша не знала, есть ли у нейронов человеческого мозга вкусовые сосочки, но у ее нейронов они точно были. От одного запаха ей хотелось пить и пить.
Но глаза сами выглянули из-под кружки – оно точно издевается. Это дурацкое окно.
– И ничего я на тебя не смотрю… – обиженно пробурлила она, наполнив щеки, как хомячок. – И вообще, это ты на меня смотришь! Пялишься изо дня в день, а я… я только смотрю в ответ, вот и все, так что не надумывай там себе лишнего.
Саша, конечно, не знала, о чем думает окно, но о чем бы оно ни думало, оно явно было с ней не согласно. Настолько несогласно, что нагло продолжало светить. Всосав кофе, она поставила на подоконник кружку с надписью «Evanescence» и, облизнув кофейные губы, уставилась на старенькую раму.
– Нет, ну вот же отстой… и почему мне так интересно… – промычала она, проведя ладонью по лицу, точно стирая с лица то надменное окно. – Как маленькая… в самом деле…
У самого подбородка она выдохнула в ладонь, наполнив нос пропахшей кофе кожей. Ей всегда нравилось это сочетание. Было в нем что-то. Терпкое, немного грубоватое, но естественное. Взяла кружку и, сделав новый хищный глоток, чуть не подавилась, а потом бросила взгляд на одноподъездную двенадцатиэтажку, торчащую из асфальта, как свеча из торта.
– Думаешь я не сделаю этого, да? Думаешь, это из-за тебя? Да что ты там о себе возомнило? – не выдержала Саша. – Вот сейчас возьму и сделаю. Вот прямо назло! Вот увидишь! Смотри! – сделав последний жадный глоток, она в одной пижаме вышла на крышу. Облизнула губы – на них все еще вкус кожи и кофе.
***
– Ладно-ладно, признаю. Опять меня уделало, – вздохнула, войдя на балкон. – И чем я тебя заслужила? Каждый раз весь настрой портишь…
Вспомнив ряд из одинаковых банок, Саша залезла пальцами в волосы и прорядила их, оставляя дорожки. Чувствовала себя полной дурой. Даже как-то неловко перед окном.
А окно торжествовало, точно говорило: «Я так и знало».
Показала ему средний палец.
– Отвали… я просто кофе еще не допила. Так что дело не в тебе, – втянула губами плотную горечь. – Вкусное кофе. Ради кофе с утра еще денек и постоять можно.
Окно недоверчиво светило, точно усмехалось.
– Ничего. Ничего. Я сотру этот дурацкий свет с твоей улыбки, – cкривилась Саша.
– Я обязательно выключу этот твой дурацкий свет.
Вспомнив вкус, решила сделать еще один глоток. Прислонила нагретую керамику к губам.
Не льется.
Она с надеждой посмотрела в опустевшую кружку. Странно, но в ней она уже видела утреннее кофе.
– Надеюсь, завтра кофе не подведет.
Сегодня
– Сегодня, – сказала очередная «я», когда позднее лето перешло в раннюю осень, и детей на детской площадке стало меньше. А «сегодня» и вообще не было.
Облака заплелись в косы. Затем переплелись и разлетелись. Каждая коса по своим делам, а когда вернулась с кофе, кто-то уже причесал пушистые локоны, оставив фиолетовые следы от расчески.
– И мне бы тоже причесаться не помешало, – промычала Саша, у которой и торчало и свисало одновременно.
Но что-то все-таки мешало. И расчёска избегала пальцев, а пальцы расчёски.
Изучая с балкона опустевшие горки и «паутинку», Саша пришла к выводу, что площадке не к лицу без детей, так что она вызвалась исправить это одинокое недоразумение.
– Так-то лучше, – убедилась она, качаясь на качельке.
Качелька скрипнула.
– Ты уж извини. Сегодня я за них.
Саша представляла, что ноги её парят. А еще вспомнила одну из просроченных «я», которая могла, раскачавшись, своими ногами коснуться солнца в самом его зените (пока оно еще не вернулось в свою квартирку для ночного отдыха). Когда же это было? Когда-то, когда тепло. Она все пыталась достать новыми удлиненными ногами рекордной отметки маленькой коротконогой «я», но никак не могла дотянуться. Видно, длина ног решает еще не всё.
Чувствуя это движение, увлеклась. Хотела покачаться пять минут, а качалась все тридцать. В последний день она хотела выжать всё из последней качели, но когда её укачало, закончила попытки соединиться ногами с ногами. И соединилась ногами с газоном.
– Отстой,
