Шрифт:
Закладка:
Лиам и Пенни
Пенни позвонила, чтобы назначить терапевтическую сессию для своего сына Лиама пятнадцати лет. Она очень беспокоилась о нем. Это продолжалось уже много лет, но в последнее время тревога существенно усилилась. Четыре месяца назад Лиам бросил школу, стал ещё более замкнутым, мрачным и необщительным, практически перестал выходить из своей комнаты. Накануне того дня, когда она позвонила мне, Пенни случайно нашла его личный дневник. Вначале она переживала и сомневалась, читать или не читать дневник, но сила её тревоги решила эту проблему за неё. Прочитав несколько последних записей, Пенни обнаружила, что её худшие опасения подтверждаются. Записи в дневнике были пронизаны темой самоубийства и указывали на то, что Лиам уже дважды пытался покончить с собой. Она также узнала, что Лиам ощущал себя пропащим человеком, «грязным», «сломленным», неспособным чувствовать и общаться с другими, словно бы парализованным. Пенни была в отчаянии. Она позвонила мне по совету семейного врача и сказала, что теряет надежду на то, что сын выживет. Два года назад они смогли убежать от отца Лиама, который подвергал их насилию, и с этого момента она надеялась, что Лиаму станет лучше. Отец регулярно избивал и сына, и жену, издевался над ними, жёстко контролировал их и пресекал все попытки к бегству. Пенни много раз пыталась освободиться, вызволить себя и сына из этой ситуации, но муж угрозами и запугиваниями заставлял их остаться. В первую очередь он угрожал убить Лиама.
Пенни рассказала о том кошмаре, в котором они с Лиамом жили. Она рассказала также о своём чувстве вины за то, что Лиаму довелось пережить в то время. Она говорила о надеждах и ожиданиях, которые появились, когда она наконец вырвалась из-под власти этого мужчины. Но к её отчаянию, для сына жизнь не улучшилась настолько, насколько ей хотелось бы. Интерес к жизни у Лиама не восстановился. Он всё больше замыкался в себе и всё больше убеждался в том, что в будущем его ничего хорошего не ждёт. Он не видел в своей жизни никаких возможностей.
Я обещал, что освобожу место в своём расписании для встречи с Лиамом, и вслух полюбопытствовал, как именно Пенни собирается привести его на приём. Пенни ответила, что это будет непросто, потому что Лиам скорее всего расстроится и обидится на неё за то, что она проявила инициативу, не спросив его, и очень разозлится, если поймёт, что она читала его дневник. Когда я спросил Пенни о возможных последствиях этой ярости, она сказала, что, вероятно, Лиам в течение нескольких дней не будет выходить из комнаты, а когда наконец выйдет, то не будет с ней разговаривать ещё несколько дней. Она опасалась, что её обращение за помощью без ведома Лиама только усилит его негативное отношение к встрече с терапевтом и уменьшит вероятность согласия. Но она также была уверена в том, что если бы предложила сыну обратиться к терапевту, он наложил бы вето на эту идею.
Пенни хотела услышать мои соображения о том, как она может убедить Лиама прийти на приём. Я предложил ей сказать сыну, что она назначила встречу для себя, и попросить его присоединиться к ней. Пенни сможет честно признаться ему, что её всё больше и больше беспокоит, как меняется его жизнь в последнее время, и что сейчас эта тревога захватывает практически всю её жизнь. Из-за этого она не может сосредоточиться на тех задачах, которые ей приходится решать на работе. Кроме того, тревога мешает ей общаться с другими людьми, поскольку её переживания не позволяют ей эмоционально присутствовать, внимательно слушать других и быть отзывчивой. Она могла бы также объяснить, что это беспокойство мешает ей спать, лишает её аппетита и что сейчас она находится в кризисной ситуации, в отчаянии, и очень нуждается в помощи.
Пенни подумала, что на такую просьбу Лиам скорее всего откликнется. К концу нашего телефонного разговора она решила сказать ему, что прочитала его дневник, и объяснить, что именно всепоглощающая тревога заставила её так поступить. Пенни решила, что сможет выдержать бурю, которая разразится после подобного признания, и попросила назначить встречу через четыре или пять дней.
Пять дней спустя я встретился с Пенни и Лиамом. Лиам ясно дал понять, что присутствует на этой встрече только ради мамы и что сам он ни за что бы не пришёл. Пока он согласился прийти «за компанию» и не собирается ничего говорить, потому что не знает, стоит ли оно того. Однако он подтвердил, что считает свою жизнь бесплодной, бесцельной, и нет смысла ничего пробовать, что он человек пропащий и у него нет будущего. Ниже приводится запись беседы спустя примерно пятнадцать минут с начала нашей первой встречи.
Лиам: Ну, мама моя рассказала вам о том, что мы пережили, но для неё это было хуже, чем для меня.
М.: Для неё это было хуже, чем для тебя. Почему? В чем это проявлялось?
Лиам: Отец доставал меня очень сильно, было плохо. Но для мамы это было более болезненно.
М.: Ты беспокоился о том, через что ей пришлось пройти? Тебя это волновало?
Лиам: А вы как думаете?!
М.: Иногда люди теряют восприимчивость к насилию и даже становятся нечувствительными к нему, хотя оно всё ещё продолжает оказывать разрушающее воздействие на их жизнь и на жизнь других людей.
Лиам: Ну а я не был нечувствительным. Конечно, меня беспокоило то, что он с ней делал. Это было ужасно.
М.: Скажи, пожалуйста, ты был больше обеспокоен тем, что происходило с тобой, или тем, что происходило с мамой? Или тебя в равной степени волновало то, что происходило и с ней, и с тобой?
Лиам: Конечно, меня больше беспокоило то, что происходило
