– Тогда я буду часто приходить сюда за водой, чтобы можно было заваривать чай, хорошо?

– Это же такая даль.

– А вот и нет.

– Слишком далеко.

– Недалеко.

Якобсен рассмеялся, не стал дальше спорить, Алиса рассмеялась вместе с ним. После этого время от времени Якобсен стал молча приезжать на горную речку за водой.

Вообще-то, на свете нет таких мест, которые можно считать далекими, и никаких близких, конечно, тоже нет. Алиса подумала, что в этом озарении, внезапно осенившем ее, имелось противоречие.

За эти несколько дней между Алисой и котенком установилось то особое доверие, что возникает в общей беде. Котенок уже сладко спал брюшком кверху, не стесняясь Алисы. Она решила, что нужно отвезти его к ветеринару на осмотр. Из-за землетрясения на всем острове было обесточено около шестидесяти процентов домов, кроме тех, что были подключены к солнечным или ветряным генераторам. И хотя электроснабжение постепенно восстанавливалось, Алиса долго колесила по городу, пока наконец не нашла ветеринарную клинику, где было электричество.

– Здоровый, крепкий котенок. Глаза не совсем одинаковые, надо же, большая редкость, мне такие бездомные никогда еще не попадались, – сказав так, молодой ветеринар сделал ему прививку.

– Да, вот еще что. Конечно, в принципе, катастрофы не произошло, но землетрясение все-таки разрушило немало зданий. А у вас, девушка, дом не пострадал?

– Нет. – Алиса уже не молода, но если мужчины не замечают морщин на шее, то думают, что ей только двадцать, максимум под тридцать. Конечно, может, еще и потому, что Алиса всегда носит белые футболки без надписей. К тому же фигура у нее нормальная, так что иногда ее можно принять за аспирантку, если смотреть на расстоянии. Алиса никогда этим не гордилась. На вид двадцать, а на самом деле уже за сорок, – тут ничего не изменишь.

У Алисы была идея оставить котенка у ветеринара, чтобы тот потом передал в хорошие руки. Но когда медсестра записывала ее на прием и спросила, как зовут котенка, у нее с губ сорвалось: «Я зову его Охаё». И хотя молодая медсестра засомневалась, но все-таки попросила ее написать это имя в истории болезни, потому что сама не знала, какие три иероглифа поставить. Охаё, – почему-то, когда Алиса писала это имя, у нее вдруг появилась мысль оставить его у себя, посмотреть, как он приживется. А когда она повторяла это имя, котенок бессильно поднял голову из коробки, как будто отозвался; в глазах у него была тревога, вызванная незнакомой обстановкой, и казалось, что он доверял только стоящему рядом с ним человеку. Всякий раз, когда Алиса нежно звала Охаё, хвост котенка слегка вздрагивал. В то самое мгновение ее давно притихшую, решившую замереть душу как будто толкнул какой-то нематериальный объект.

Когда котенку сделали прививку, Алиса купила наполнитель, лоток-туалет и корм, назначенный врачом. Даже купила палочку с перьями. Котенок, наверное, никогда не поймет, почему после имплантации чипа он стал чьим-то котенком, и с тех пор у него появилось имя. Алиса, очевидно, тоже не поймет, почему после того, как она разделалась с большей частью своего имущества, теперь покупает «имущество» для этого маленького живого существа.

Покидая ветеринарную клинику, Алиса заметила, что по телевизору шли новости, сообщалось о последствиях землетрясения. Как и говорил Дахý, сейсмологи выражали сомнения, что это простое высвобождение сейсмической энергии. В следующем репортаже речь шла о чем-то абсолютно новом для Алисы: распалось на части гигантское «мусорное пятно» в Тихом океане, и одна из этих частей приближается к здешнему побережью. Алиса всматривалась в кадры аэросъемки, не веря своим глазам. Журналист цитировал иностранные СМИ, с юмором, но и печалью в голосе говоря о том, что в этом гигантском мусоровороте почти каждый человек мог бы отыскать вещь, которую некогда использовал в своей жизни.

Вернувшись домой, Алиса пошла в комнату Тото искать «Иллюстрированный кошачий атлас». Вскоре после рождения у Тото диагностировали задержку развития. В детстве у него часто случались судороги неизвестного происхождения. Но в плане умственного развития все было в порядке, просто до трех лет Тото почти не говорил законченными фразами. Он не мог составить высказывание ни по-китайски, ни по-английски, ни по-датски, только иногда звал папу или маму. Говорение для него было таким же трудным, как если бы он попытался вытащить из гортани предмет, превышающий все мыслимые размеры. Много ходили по врачам, и те в основном говорили, что артикуляционный аппарат у Тото работает абсолютно нормально, а в качестве возможных причин называли либо скрытую травму головного мозга, либо психическое потрясение. Никаких приобретенных при жизни травм головы у него точно не было, ведь Алиса с Якобсеном были во всех отношениях образцовыми родителями, почти ни на шаг не отходили от Тото, даже никогда не ссорились в его присутствии. Так откуда же взяться какому-то психическому потрясению? На самом деле, Тото не совсем был лишен дара речи, иногда он даже удивлял сказанным. Как-то раз, например, они с Якобсеном ходили в горы и поймали самку желтоногого горного жука-оленя, и потом Тото выращивал ее дома, а когда она погибла, добавил в свою коллекцию в засушенном виде. И вот, когда отец с матерью завтракали, они услышали, как Тото, вроде бы обращаясь к ящику с насекомым, сказал: «Я не умею видеть то, что ты можешь видеть».

Зато, в отличие от речи, Тото был в высшей степени чувствительным к изображениям. Алиса помнила, как однажды вся семья поехала в итальянский ресторан, и Тото стал рисовать карандашом на бумажной подкладке под тарелку. Он чертил, выводя одну линию за другой, те тропы, по которым они с Якобсеном ходили в горы. Алиса с Якобсеном сначала не догадывались, что это схема горных маршрутов, но когда Якобсену принесли крем-суп из морепродуктов, он вдруг как закричит, – неужели это «горный переход Нэнгао?». Оба чуть не плакали от радости, и попросили, чтобы официант не забирал эту бумажную подкладку, уже испачканную едой. Они взяли ее домой и наклеили на стену в комнате Тото, там она до сих пор и висит.

С шести лет Тото начал часто ходить с Якобсеном в горные походы. Но наверное, из-за того, что он был еще ребенком, Тото не был так увлечен скалолазанием, как его отец. Впрочем, физических сил у Тото хватило бы на марафонскую дистанцию, равно как и духовных было хоть отбавляй. Вместе с тем Тото как будто ходил в горы только потому, что хотел подтвердить маршруты восхождений, увиденные им в книгах, и идентифицировать насекомых по картинкам, которые он брал с собой в походы. Иногда он сидел в комнате и мог целый день рассматривать иллюстрации. А еще Тото мог простым карандашом делать необычайно реалистичные наброски насекомых, даже сяжки на голове насекомых прорисовывал со всеми разветвлениями до мельчайших подробностей. Именно поэтому Якобсен и Алиса по возможности покупали для Тото разнообразные иллюстрированные атласы, которые со временем составили целую книжную полку. Там было больше сотни изданий на трех-четырех языках (Якобсен покупал атласы на датском). Там были общие «Атлас насекомых», «Атлас птиц», «Атлас морских звезд», «Атлас пауков», а были и очень специализированные «Атлас следов», «Атлас экскреций млекопитающих», «Атлас коры деревьев», «Атлас стрекозиных крылышек», «Атлас спор папоротниковых», и чего там только не было еще…