Онлайн
библиотека книг
Книги онлайн » Детективы » Игра на одевание - Алексей Викторович Макеев

Шрифт:

-
+

Закладка:

Сделать
1 ... 16 17 18 19 20 21 22 23 24 ... 99
Перейти на страницу:
сытости, безнаказанного хулиганства. Потому что все однажды кончается. Как правило, когда к этому еще совсем не готов.* * *

Позже в машине Юдин спросил:

– Лев Иванович, а как быть с ее бизнесом? Неужели закроем глаза на продажу орденов через магазин?

– Нет, конечно. Скажи поклоннику Модильяни из вашей конторы, чтобы дальше пас их с Талиной. Как будет что-то значимое, да восторжествует закон. Я грех на душу брать не хочу.

– Понял.

– Да, и еще. Когда сработаете, не забудьте активную помощь гражданки Стародубцевой следствию. В поимке особо опасного маньяка.

– Сделаем. Лев Иванович, а что это за знак был?

– А он тебе ничего, кроме тату, которое вы сейчас себе все бьете, не напомнил? Полная Москва древних кельтов.

– Ну, мишень в тире, наверное…

– Ну, мишень! Это подпись Зодиака, друг мой!

– Я в гороскопах не очень.

– А в истории криминалистики, козерог ты мой? Зодиак – прозвище непойманного серийного преступника.

– Он, наверное, старый.

Гуров метнул на него гневный взгляд. Юдин поджал губы:

– Я погуглю.

– Джона Гейси тоже не знаешь?

– Лично не приходилось.

– Лучше молчи.

– Ладно. Интернет помнит все за меня.

– И то хлеб. А теперь давай уже в гостиницу. Спать хочу. Сил нет.

* * *

Приняв душ, Гуров услышал звонок Крячко. Тот рассказал о найденных Армине дневниках Вороновой и сведениях о Панче, которые они смогли из них получить.

– Слишком много клоунов в этом деле, Лев, не находишь?

– Средневековые Панч и Шико. Теперь Джон Гейси, с которого Кинг Пеннивайза писал в «Оно».

– У настоящего Гейси было два образа и, соответственно, костюма, в которых он мучил жертв. Пого – весельчак, а Патчи – грустный.

– Не пугай, Стас. Я про патчи раньше только от жены слышал. И вообще. Сейчас выяснится, что Мельникову он убил как Пого, а где-то есть ненайденная жертва, убитая Патчи.

– Это мысль! Саратов идет тебе на пользу. У Гейси в загородном доме был подвал, полный закопанных жертв.

– Типун тебе на язык!

– Да я не об этом! Что, если он убивает, как шуты прошлого? Избивает, как Панч. Колет до смерти, как фехтовальщик Шико.

– Думаешь, поэтому в случае с Мельниковой почерк другой? – Гуров взял с тумбочки отчет местного танатолога. – Она в ожогах и изнасилована.

– ДНК?

– Если бы. Субъект был в презервативе. Потом пользовался посторонним предметом. Подражает очередному шуту? А кому конкретно?

– Мне кажется, точных совпадений ждать не стоит. Про этих шутов известно мало. И потом этот Панч или Остряк – как ему больше нравится? – опытен, но ищет свой почерк, учась у великих мастеров…

– И ловкачей.

– Хочет обвести нас всех вокруг пальца. Как Панч – полицию.

– И войти в историю, как Шико.

– Ну, это мы ему не позволим. На кого он в следующий раз будет равняться? Идеи есть?

– Так сразу и не скажешь. Ну, был, например, такой Чарльз Шмид-младший. Его называли Тусонским крысоловом или «Дудочником в пестром костюме» из-за поэмы про гамельнского крысолова. На иллюстрациях в книгах этот музыкант на шута похож. Шмид убил трех девушек. Одну – чтобы похвастаться перед друзьями. Других – из-за угрозы разоблачения.

– Поищите в архивах старые дела с подражанием таким персонажам, что ли… Хоть какой-то намек на такой почерк.

– Был бы еще этот почерк четким… У нас полуподражатель, полупсих.

– Ошибаешься, Стас. Псих он полный.

– Может, хватит уже острот? – Крячко закурил. – Как твоя командировка в целом? Как коллеги?

Дверь в номер затряслась от стука. Из-за нее послышался голос Юдина:

– Лев Иванович, ехать нужно!

– Коллеги не оставляют без внимания, – вздохнул Гуров.

– Да я слышу! – рассмеялся Крячко. – Держи в курсе.

Гуров положил телефон в карман и открыл дверь Юдину. Тот мялся на пороге:

– Я звоню, звоню… У вас занято. «Хорошо, – думаю. – Значит, не спите». Там еще одну жертву нашли. Вы извините…

– Да чего ты извиняешься? Не ты же ее убил.

– Ну и шутки у вас.

– Самому тошно. Едем-то хоть куда?

– Вы не поверите! Достопримечательности смотреть.

– Ты, смотрю, тоже шутить горазд…

– Так точно. По мере сил.

Глава 5

Пятница

Красные и синие проблески мигалок скользили по ночной темноте. Полицейский кортеж взбирался на холм к огромному Парку Победы. Люди в форме тянулись по его опустевшим аллеям наподобие смиренной вереницы паломников. Шествие возглавлял руководитель отдела по расследованию особо важных дел Следственного управления – плотный, важный, с прядкой блеклых кофейных волос, распределенных гребнем по лысине, пятидесятилетний Виктор Павлович Брадвин. О его приближении к месту происшествия возвещал без конца трезвонивший на весь парк телефон: высокое городское и областное начальство жаждало получить от Брадвина подробный отчет.

Виктор Павлович же не брал трубку. Он мучился похмельем и знал, что голос его выдаст, а голова подведет. Кроме того, ему пока было нечего ответить, и он предпочитал смотреть в предзимне черное окно и предаваться профессиональной бесчувственности, рассуждая в мыслях, почему маньяки не учитывают приближения пятницы и подаренный накануне армянский коньяк.

Нет, циничным Виктор Павлович никогда не был. И глупость не была присущей ему чертой. Несмотря на упорный отказ объединять убийства, о которых растрезвонила везде Корсарова, в серию, он знал, что в городе на протяжении нескольких лет орудует маньяк и что убийца – местный. Социопаты не способны привязываться ни к родным, ни к друзьям, ни к партнерам, ни к местности. Вот почему родные города часто становятся их охотничьими угодьями, чем-то вроде личного пыточного городка, по которому легче передвигаться, выбирать безлюдные места, «помечать» убийством памятные места. Дома, как говорится, и стены помогают. Они рады держать в страхе людей, с которыми росли, учились, стоят в очереди за кофе перед работой, едут в транспорте, бродят с корзиной по магазинам шаговой доступности.

Отрицая серийные убийства в городе, Брадвин не давал Остряку то, чего он хочет: стать знаменитым и заставить полицию бесконечно отбиваться от нападок журналистов, впавших в истерику. В девяностых, работая в областном Балашове, он уже сталкивался с серией. Местный бомбила с заячьей губой убил четырех светловолосых девушек, прежде чем городок стала осаждать саратовская пресса. Первым делом журналисты дали преступнику прозвище Таксист. Потом купили у сидевших без зарплаты милиционеров информацию о ходе расследования и опубликовали фоторобот предполагаемого убийцы – парня с редкими усиками, но густыми бровями, в очках.

Следивший по газетам за ходом следствия преступник сразу же снял очки, сбрил усы и сделал себе маминым пинцетом тонкую линию бровей. В результате к нему в машину без колебаний села двадцатидвухлетняя сирота – медсестра из детской поликлиники, мать тройняшек и единственный кормилец родителей сбежавшего в Москву мужа, стариков. Благодаря смаковавшей ее убийство прессе к Брадвину потянулась череда сумасшедших, стоявших на учете в местных психоневрологических диспансерах. А вскоре в Балашовском районе появился подражатель Таксиста.

Брадвин поймал обоих. Но, допрашивая Таксиста, понял, что, не приди к нему медийная слава, он бы, как и многие «коллеги», уехал, повинуясь свойственной серийным убийцам тяге к странствиям. То есть город,

1 ... 16 17 18 19 20 21 22 23 24 ... 99
Перейти на страницу: