Пока Юдин осматривал полку Екатерины Мельниковой в подсобке, скучающий Гуров прочел сообщение от Портнова: «Покупок в “Читай-городе” на проспекте им. Петра Столыпина, 44, Воронова не совершала. Покупок в саратовской сети “Читай-город” среди операций по карте вообще нет» – и стал наблюдать за постоянными посетителями с ощущением, что им есть что скрывать.

Неопрятный мужчина в сальном плаще явно перелистывал потертое коллекционное издание Амадео Модильяни не в первый раз. Девушка в очках за стеллажом тихонько фотографировала на телефон страницы книги Паолы Волковой. Женщина с испачканной перламутровыми тенями тыльной стороной ладони деловито просматривала старые фото томных дев а-ля Вера Холодная. Под ее пальцами мелькали фирменные знаки старых фотомастерских и пожелание, написанное разными почерками и чернилами «На память!». Увы, эти слова ничего не значили для потомков адресатов. Прошло чуть больше века, и они сдали подруг своих прабабушек и возлюбленных своих прадедушек в магазин.

– Я возьму эту. – Покупательница помахала фотографией и подняла голову. Юдина поразила неестественность ее лица. Почти прозрачная, бледная кожа диссонировала с мясистыми, красными валиками-губами. Скулы выпирали из-под впалых щек, как жабры. – Нужно нарисовать моделям наивность и девственный интеллект.

Поймав недоуменный взгляд Гурова, она пояснила:

– Для фотосессии в Sweet cafe.

Экзальтированная дама прошла к кассе, а Талина заговорщицки прошептала:

– Известный визажист. Приходит «за натуральными образами», хотя самой, – Талина сделала большие глаза и втянула пухлые щеки, – натуральность не помешала бы.

Внезапно Гуров с ухмылкой уперся взглядом в плотную старушечью, но с претензией на царственную спину под добротно скроенным, видавшим виды и, безусловно, блеск столичной жизни пальто. Гуров не поверил своим глазам, потому что знал ее с первых лет работы в столичной полиции: уже тогда она была легендой. И, похоже, узнавание было взаимным, потому что обладательница спины семенила крабом в сторону, пытаясь спрятаться за уставленный книгами про развод стеллаж.

– Римма Васильевна! Стародубцева! Дорогой вы мой человек! – заголосил Гуров. – После колонии в столице Поволжья изволили осесть. Сколько лет, сколько зим!

Спина неопределенно повела полными плечами, потревожив голливудскую волну цвета «красное дерево» под жесткой шляпкой, в которой без стыда можно было отправиться в Дерби на скачки и попытаться занять место возле британской королевской семьи.

– А что это вы в брошюрах о разводе прячетесь? – Гуров подошел ближе. – Неужели муж нашел ассистентку помоложе, оставил вас, и сплоченная чета Волконских больше не грабит желающих причаститься светской жизнью и искусством?

– Вы что? – зашипела Талина. – Это член Городского совета ветеранов войны, труда, Вооруженных сил и правоохранительных органов. Они стесняются торговать старыми вещами и орденами, поэтому она приходит от них.

– Вы меня ш кем-то путаете! – шепеляво возмутилась спина и попятилась в соседний зал.

Заплаканная молодая женщина у стеллажа с книгами о том, как пережить семь смертных мужских грехов: безразличие, забывчивость, излишнюю сыновнюю любовь, измену, уход из семьи, развод, неуплату алиментов, – с укоризной посмотрела на сыщика:

– Зачем же вы так с бабушкой?

– Римма Васильевна! – крикнул Гуров. – Обладательница титула «Королева криминального таланта» конкурса красоты «ИК № 6» УФСИН России по Московской области – 77! Мы уже не в том возрасте, чтобы как Шарапов за Манькой Облигацией бегать!

– Я ее удостоверение видела! – вновь вступилась Талина.

– Оно липовое.

Внезапно женщина повернулась, как готовая напасть большая очковая змея. Над скромным воротничком пальто на искаженном гневом морщинистом лице, под кажущимися еще более припухшими от перламутровых белых теней веками горели гневом водянисто-голубые старушечьи глаза. Поджатые, привыкшие складываться в кукольный темно-вишневый бантик губы стянулись в ниточку презрения, бурлящего, как накипь на поверхности настоянной годами ненависти.

– Смотри, как бы самому лепила не потребовался! Слушай, Гуров, я живу здесь из-за таких уродов, как ты. Слабаков, которые завидуют тем, кто живет фартово и вольно, с понтом и в роскоши. А Герман Германович ушел от меня не к другой бабе, а на тот свет из-за гриппа в колонии. Потому что вы, менты, нигде нормального мира создать не можете: ни тут, ни на зоне. Особенно такие псы, как ты… А тебе, – она повернулась к покупательнице, которая теперь листала книгу «Марс и Венера: новая любовь. Как снова обрести любовь после разрыва, развода или утраты» Джона Грэя, – я сейчас покажу бабушку! Глаза натяну так низко, чтоб увидела…

– Младший оперуполномоченный Юдин, – негромко позвал Гуров, – выйдите на первый план!

Из подсобки, дверь в которую находилась как раз между отделами, появился Юдин, победно сжимающий в руке книгу «Оно» Стивена Кинга в карманном переплете. Мгновенно оценив ситуацию, он легко дотронулся до табельного оружия в кобуре и проговорил медленно и тихо:

– Давайте успокоимся. И поговорим. Я вас внимательно выслушаю.

«А парень – молодец!» – мелькнуло в голове у Гурова.

– Катька купила эту жуть с полки для студентов и дачников за пару дней до… до того, как пропала. – Талина сморщилась. – Я еще ей сказала: «Че за рыжий урод на обложке?» А она: «Это клоун, ар-хи-тип».

– Я не к вам обращался. – Юдин не сводил глаз со Стародубцевой.

– Архетип. – Римма бросила на нее презрительный взгляд. – Деревня!

Тем не менее ее кулаки в элегантных замшевых перчатках разжались. Губы капризно надулись, подбородок манерно задрался кверху. Злобная старуха превратилась в маленькую обиженную девочку.

– Хороший ментенок, – тихо обратилась она к Гурову, чуть прикрыв перламутровые веки. – Могу помочь с девкой, которая на листовках по городу. Но говорить буду на своей территории. И в ментовку не пойду. И вот еще что, Гуров. Все, что я сюда принесла, – Стародубцева кивнула на прилавок с серебряными украшениями, орденом в картонной коробочке и рядком старинных монет, – останется здесь. А не в твоем сейфе с вещдоками. Андерстенд?

– Ферштейн, – мрачно кивнул сыщик. – Ведите в спокойное место.

– Держи карман пошире. Двинем в надежное. Не про наши души, Гуров, поиски спокойных мест.

– Покой нам только снится, – вторил ей за восемьсот километров Крячко, вопросительно глядя на подчиненных. – Ну! Молодые силы!

Перед ним лежали привезенные Армине из квартиры Вороновой книги – «Воспоминания» Феликса Феликсовича Юсупова и «Князь Феликс Юсупов: За все благодарю. Биография» Елизаветы Красных. Армине взяла в руки первую, на мгновение залюбовалась черно-белой фотографией младшего сына княгини Зинаиды Юсуповой и графа Феликса Сумарокова-Эльстон, без преувеличения одного из самых красивых мужчин своего времени.

– Пересказывая свой разговор о тиаре Юсуповой с сотрудницами бутика, вы говорили, что граф Сумароков-Эльстон-младший был с червоточиной. Все эти переодевания в наряды красавицы-матери, блуждания в таком виде по кабакам с братом, убийство Распутина… Я подумала, что именно у этой книги, как и у автора, должно быть двойное дно. – Она перевернула роскошную обложку. Там зияла дыра.

– Воронова вырезала канцелярским ножом страницы. – Портнов осторожно провел по краю неровного прямоугольника.

– И вместо истории родовитых предков Юсупова,