— Может, штаб Шелеста их обыгрывать стал?

— Да штабы-то у них почти одинаковые. Везде толковые люди сидят, и никто особо не выделяется. У Звягина вроде как официального штаба вовсе нет, только так называемый комитет общественного содействия, однако для всех очевидно: выборами его занимается сама мэрия во главе с вице-мэром Прокоповым. По закону они, конечно же, заниматься этим права не имеют, но это тот закон, который обходят все и всегда, на что давно никто внимания не обращает. Внешние приличия соблюдены — и ладно. У Саватеева штаб возглавляет его заместитель по тресту некто Лямский. А с журналистами работает Гудилин. И этот Гудилин, и Бреусов, который у Шелеста, — люди со стороны, то есть ни к машзаводу, ни к стройтресту отношения никакого не имеют, зато имеют отношение к выборам вообще. Они политтехнологи, на выборах работают не первый раз, но в основном выборами занимались за пределами нашего города.

— Но они местные? — уточнил я.

— Наши, доморощенные. Однако тут, Игорек, вот что имей в виду. Хорошие политтехнологи, а Гудилин с Бреусовым считаются вполне приличными, сами по себе обычно не работают. Чаще всего они числятся в некой неформальной ассоциации профессиональных политтехнологов, которая объединяет несколько серьезных, как правило столичных, фирм. Эти фирмы собирают команды под конкретные выборы, причем, в зависимости от масштаба, нередко по всей стране, и нередко одни и те же люди в разных ситуациях действуют и как партнеры, и как соперники. Так вот Гудилин с Бреусовым из тех, кого уже приглашали в команды. Они друг друга знают, но вместе никогда не работали, и противники они равнозначные. Впрочем…

Савелий неожиданно умолк и принялся задумчиво разглаживать бороду. Я не торопил — Лузганова явно что-то зацепило, и мне не было смысла пытаться тут же выяснять, что именно.

— Есть, впрочем, один момент, — заговорил Савелий. — Возможно, это ничего не значит. А возможно, и значит. На выборах все подсчитывают свои рейтинги, но большинству из них верить нельзя. По крайней мере, не верь тому, что появляется в открытых источниках. Такие рейтинги обычно заказывают сами кандидаты исключительно для того, чтобы простой люд видел: именно у данного кандидата больше всего баллов. Избитый вариант психологической атаки. Но есть другие рейтинги, о которых обычно не говорят и которые составляют серьезные люди, чья задача очень конкретна: показать реальную ситуацию. Такие рейтинги заказывают, так сказать, для внутреннего употребления, в том числе те, кто дает или собирается давать кандидатам деньги. Так вот я пользуюсь только совершенно проверенными данными. И вот какую особенность заметил. Шансы, как я тебе уже говорил, у всех троих кандидатов примерно одинаковые. Но — сегодня! Подчеркиваю это. Потому что динамика разная. В последний месяц у Звягина шли колебания, причем весьма заметные, но в основном вокруг одной отметки. Саватеев двигался скачками — то стоит на месте, то рывок вперед. А Шелест ровно набирал очки. И вот в последние недели две это ровное движение затормозилось, стало каким-то лихорадочным и более того — вектор вниз нацелился. Кроме того, меньше стало появляться материалов в средствах массовой информации и Интернете. Не так, чтобы их совсем мало, но — меньше. Чем это объяснить, не знаю, да мои заказчики это у меня и не спрашивали. А вот сейчас у меня возникает вопрос: что сие означает? Я бы еще понял, если бы такая картина сложилась после исчезновения людей из штаба Шелеста. Но она сложилась раньше. Это странно. Хотя… может, это никак не связанные вещи. — Савелий неожиданно разулыбался и с удовольствием похлопал себя по животу. — Ладно. Поставим здесь пока точку, а то моя замечательная форель превратится в нечто второй свежести, — после чего добавил уже совершенно серьезно: — Я, Игорек, еще подумаю и кое-какие справочки наведу. А вы у себя тоже подумайте. Советы вам давать не стану, но ответы, полагаю, искать надо поблизости от Звягина и Саватеева. Хотя к Звягину вы вряд ли подступитесь. Так что начинайте со строителя.

Глава 8. Варвара

Ну и дура же я! Это ж надо было так лопухнуться! А эти два деятеля, Кирпичников с Погребецким, тоже хороши. Набросились на меня, аки волкодавы, дескать, что же я не сообразила с самого начала съездить на квартиру к Желтухину и уточнить ситуацию на месте. Хотя, между прочим, им это тоже в голову могло прийти. Особенно Погребецкому. В конце концов, к нему первому, а не ко мне Малышкины плакаться явились.

Честно говоря, Погребецкий не сильно усердствовал. Так, бухтел помаленьку. Зато Кирпичников отвязался по полной программе. Конечно, не орал, он на меня орет редко, но выговаривал минут двадцать. При этом систематически повторял, дескать, он не обязан диктовать мне каждый шаг и обо всем за меня думать. А уж коли я без его, Гениного, разрешения мотылялась с Малышкиными и Галей по штабу Шелеста, то сама и должна была сообразить, что нормальный сыскарь не пропустил бы место постоянной дислокации потенциальной жертвы. То бишь не оставил без внимания квартиру Желтухина. Мои жалкие попытки сослаться на свидетельские показания Гали, которая уверяла, что после исчезновения Севы в квартире ничего не изменилось, вызвали, по-моему, у Кирпичникова сильное желание как следует мне наподдавать. Понятно, он меня и пальцем бы не тронул, но на лице читалось, до чего же сильно ему этого хочется.

Начальственную нахлобучку я получила вечером, но еще утром могла бы догадаться, что какой-нибудь сюрприз мне обязательно свалится.

Это вчера, когда Погребецкий уехал лопать форель к Лузганову, мне выпали полдня спокойствия. Хотя такое спокойствие для меня совсем не в кайф: работа висела над головой, и при этом ничего ровным счетом не происходило. Даже Малышкины не объявлялись. Единственным разнообразием стало знакомство с отчетом Славика Цветкова о ситуации с выборами. Но Славик мог и не напрягаться. Часам к шести приехал сытый Погребецкий и выдал нам всю информацию, которую добыл у своего Лузганова. Информация эта была гораздо конкретнее, чем у Славика, но нам она дала пока только общее прояснение в мозгах на предмет, что есть выборы и какие проблемы они могут принести человечеству.

Зато сегодня с самого утра началось! Полвосьмого позвонила моя заполошная тетка Зинаида и устроила настоящий прессинг. По какому поводу она в очередной раз перевозбудилась, я поняла примерно на десятой минуте ее возмущенного монолога. Причем мои попытки встрять между ее словами имели только один результат — Зинаида напрочь не хотела меня слышать и при этом еще пуще распалялась. В конце концов я все-таки уразумела, что какие-то люди постоянно звонят ей на работу, говорят всякие гадости, и Зинаида хочет, чтобы