– Улак! – Осак привлек мое внимание коротким окриком, а следом прямо в раскрытую ладонь мне прилетела палка с обломанным острым концом.

Волк громко зарычал, щелкнув зубами. Теперь с его морды капала кровь, совсем как в моем сне. Осак, решив, что хищник отвлекся на меня, сделал отчаянный рывок. Я инстинктивно проследил за его движением взглядом, выдав старого охотника с потрохами. Осак тянулся к костру – выхватить горящую головню и ткнуть зверю в глаз, – но не успел. Волк прыгнул медленно, почти лениво, не сводя с меня взгляда. Он убил матерого охотника и неплохого воина – играючи, забавляясь, как забавляются щенки волкособов в шуточной борьбе. Только пасть зверя клацнула на горле Осака совершенно нешуточно. Волк перекусил шею охотника и отшвырнул тело. Матерый сильный охотник пролетел сажень, врезался с треском в ствол дерева и приземлился на снег бесформенной кучей, будто кто-то скинул на землю старую, потертую и оттого бесполезную звериную шкуру. Я остался один. Всё, что у меня было, – заточенная палка против острых клыков. Бесславная смерть. Для остолопа вроде меня.

Что это за чудовище? Убил двух детей Велеса, не моргнув и глазом. Неужели бог оставил нас?! Думать времени не было. Я пригнулся, изготовившись к прыжку. Бросок мы со зверем совершили одновременно, сталкиваясь в воздухе, и, сплетясь в клубок, полетели на землю. Я приземлился на спину, от удара вышибло дух. А после раздался тошнотворный хруст. Волк навалился сверху всем весом, вгоняя самодельное копье еще глубже в свое тело. Меня обдало вонью из пасти зверя, и на ладони, сжимающие палку, хлынула кровь. Я возликовал, проворачивая оружие, вкручивая его в плоть животного до основания. Но не учел одного: чем сильнее протыкала заостренная палка тушу волка, тем ближе его пасть была ко мне. Клыки сомкнулись на моей шее внезапно, а после была лишь боль. Я закричал и провалился в черное спасительное забытье.

Сознание возвращалось рывками. Просвет мысли на мгновение-другое, а потом снова пустота. В очередной раз придя в себя, я с усилием разлепил глаза. С неба валили крупные белые хлопья. Я глупо поморгал, сосредотачиваясь на столь обыденном событии. Очередной снегопад поздней осени. Справа раздался хрип. Умирал волк. Но и я умирал тоже. Жизнь горячими слабыми толчками выходила из меня с каждым ударом сердца. Я умру здесь, вдали от дома, и мое тело скроют снега́. Никто не обмоет меня, не завернет в саван и не поместит в дупло дерева, чтобы душа переродилась.

Я обречен на вечные скитания неприкаянного вдали от дома. Найдет ли мой смертный дух покой? Смогу ли я из царства теней наблюдать за рождением дочери, взрослением сына? Увижу ли, как волосы Уллы засеребрятся сединой? Почувствует ли моя семья, что я не покинул их?

– Улак, – раздался мелодичный голос, и я решил, что началась горячка. – Ну и забрался ты в этот раз. Насилу отыскали.

– Хватит, Мара, – ответил мужской голос. – Сейчас не время для шуток.

– Любое время подходит для шуток, когда проторчал в этом холоде четыреста лет кряду, – возразила девушка с досадой. – Иногда, милый, ты сущий зануда.

Меня подхватили сильные руки и потащили. Я хотел было выдавить название поселения и умолять отнести домой, но сознание снова ускользнуло.

Сильный болезненный шлепок по щеке привел меня в чувство.

– Наконец! – произнес мужчина. – Боялся, что мы появились слишком поздно.

Я с усилием сосредоточил взгляд на говорившем. Это был сухой молодой мужчина с выбеленными волосами. По его голосу мне показалось, что он гораздо старше.

– Откуда… имя мое знаете? – язык еле ворочался, но страх, что незнакомцы обладают тайным знанием имени, придал сил.

– Домой хочешь, Улак? – спросил мужчина.

Я кивнул и обессиленно прикрыл глаза, почти уверившись, что это не враги и душа моя спасена. Парень опять похлопал меня по лицу, и я нехотя снова приподнял веки. Пусть же оставит меня в покое, мне хочется спать.

– Живым домой хочешь? На своих ногах? – еще раз спросил голос, и, будь у меня силы, я бы засмеялся.

– Кален, – нетерпеливо проговорила девушка. – Он умрет, пока ты будешь ходить вокруг да около.

Моего лица коснулась рука, обернутая скользкой, приятной на ощупь тканью, легко погладив. Я не чувствовал кожи девушки, но на меня повеяло таким мертвенным холодом, что глаза против воли широко раскрылись. Словно ведро ледяной воды вылили на голову. Я смотрел на лицо этой Мары и не сразу смог собрать в голове, что к чему. Мысли путались, и она в первый миг показалась мне уродливой, но потом я понял, что всего лишь смотрю на нее вверх ногами.

– Есть обряд, что поможет остаться в живых, – скороговоркой произнесла девушка, губы ее быстро шевелились. – Но это страшная магия, ты станешь зверем. Бессмертным и беспощадным. Подумай, готов ли ты заплатить такую цену и служить своему богу вечно?

– Вы… вы слуги Велеса? – я не понимал точно, что она предлагает. Никто не оборачивается зверем. Это лишь легенда нашего племени.

– Ты теряешь время, Улак, – нервно пробормотала Мара. – Мы слишком долго тебя ждали, и я спрашиваю еще раз. Готов ли ты стать зверем и служить своему Господину вечность в обмен на жизнь?

Я вспомнил, как волосы жены струятся между моими пальцами. Как смеется маленький сын и как нетерпеливо дочь хочет войти в этот мир, толкая утробу матери ручками и ножками. Я не мог оставить свою семью, что бы ни стояло за этой сделкой. Неужели… легенды о превращении правдивы? Неужто мы утеряли наследие предков? И сейчас, здесь эти двое странных людей предлагают мне обратить легенду в явь?

– Я со… – рот не желал произносить длинные речи, а потому я собрал последние силы и прошептал: – Да…

Мужчина, которого девушка звала Кален, резко кивнул, и взгляд его желтых глаз потух. Я хотел спросить, чем его так расстроило мое решение, но не успел. Ладони исчезли с моего лица, сбоку завозились. Кален же достал непонятного вида кошель. И пока я пытался подивиться, до чего обыденно начался этот обряд – без песнопений и курения трав, – парень выудил из кошеля что-то металлическое и сверкающее. И воткнул мне прямо в грудь. До этой секунды я думал, что знаю боль. Боль идет с тобой рука об руку по жизни. И мгновение назад я умирал. Но сейчас наступила агония. Я закричал, а боль всё длилась, не прекращаясь. Когда словно вечность спустя наступило благословенное облегчение, я попытался приподнять голову. Но не смог пошевелиться.

– Что… что ты творишь? – прохрипел кто-то моим голосом.

– Тут придется немного потерпеть, – буднично заметил Кален, и боль вернулась.

Раздался странный хруст, и я почувствовал, как ребра распирает, будто их раздвигают неведомые силы. Боль пульсировала, стреляла, давила, лишая последних сил. Последнее, что увидел, прежде чем провалиться в зияющую черноту беспамятства, – окровавленные руки Калена, сжимающие пульсирующее человеческое сердце. Я хотел закричать, но тело обмякло, а глаза мои закатились.

Кажется, после такого я никогда не должен был прийти в себя. Но звуки начали снова проникать в голову, и именно возвращающийся слух вселил в меня надежду, что я еще жив. Я слышал плохо, словно приглушенно. Всё затмевал равномерный ритмичный стук. Он отдавался в ушах и каждой конечности, бил набатом.