Я хочу спросить, как зовут хозяина дома, решившего предоставить нам такое нескромное жилье и дорогое питание, но в потом передумываю и молча пью кофе. Придет время — папа сам мне обо всем расскажет.

Когда я расправляюсь с бутербродом, входная дверь распахивается и на кухне появляется вчерашний водитель Евгений.

— Где? — Он мечет вопросительный взгляд в Руфину.

— Наверху, — кротко отвечает она, сразу поняв, о ком идет речь, — Еще не спускался.

Мужчина подходит к столу, садится напротив и оценивающе меня оглядывает.

— Скоро поедем. — С этими словами он бесцеремонно сгребает бутерброд с моей тарелки и начинает жевать.

Решив не притворяться, что мне приятна его компания, я демонстративно выхожу из-за стола. Во-первых, он мог бы поздороваться, во-вторых, не трогать чужую еду. Если так голоден — следует, по крайней мере, спросить разрешения. Это же элементарная воспитанность.

Чувство тревоги продолжает расти. Уж слишком этот Женя отличается от тех людей, с кем папа общался раньше.

— Доброе утро! — Знакомый бодрый голос, раздавшийся с лестницы, заставляет меня облегченно выдохнуть. — Встала уже?

Спустившись, папа ласково треплет меня по плечу и просит Руфину сделать кофе. С Евгением они обмениваются рукопожатиями, что тоже выглядит странно. За руку папа здоровался только с равными себе по статусу. А этот тип выглядит как обычный уличный головорез.

— Ну что, готовы ехать? — Папа энергично хлопает в ладоши. — На все даю вам два часа.

— Пап, можно тебя на пару слов? — Я трогаю его за руку.

Вопросительно меня оглядев, он кивком указывает на гостиную. Мол, идем.

— Что такое? — спрашивает он, щелкнув пультом от телевизора, занимающего полстены.

Я с шумом выпускаю носом воздух, перед тем как начать говорить. Ставить под сомнения действия папы я не привыкла, а потому очень волнуюсь.

— Пап… Я не то, чтобы критикую твой выбор… Просто хочу спросить… Этот Евгений. Откуда ты его знаешь? В смысле, ты в нем уверен? Он довольно странный и грубый. Мне с ним неуютно и я понятия не имею, как себя вести.

— Нормально все. Думаешь, я бы тебя отправил с тем, кому не доверяю?

Но ты ведь оставил меня с человеком, которого презираешь, — напоминает внутренний голосок.

— Хорошо. — Я пытаюсь улыбнуться, чтобы папа не подумал, что я ему не верю. — Просто он словно из другого мира… Не из твоего круга.

— Так и есть. — В голосе папы звенит металлом. — Но сейчас он и его люди мне нужны. Когда придет время — он исчезнет, не переживай. А пока придется потерпеть. Ты меня поняла?

Он сжимает мое плечо, словно желая усилить значимость этого вопроса.

Я послушно киваю.

— Поняла, пап.

— Ну все, поезжайте. — Стальная хватка моментально переходит в ласковое объятие, и папа ведет меня в прихожую. — Ты ведь у меня умница. Заберешь паспорта тихо и без скандала.

— А если Север не даст мне уйти? — шепотом я озвучиваю то, что со вчерашнего дня не дает мне покоя.

— Да ничего он тебе не сделает. — Поморщившись, папа отмахивается. — То ли влюбился в тебя, то ли жалеет — пока не могу понять..

Я кусаю губу до крови. Умолять? Если Север ко мне что-то и чувствует — то только второе. Любить такой как он не способен.

— Но если попробует удерживать — дави на жалость. Плачь, умоляй, вставай на колени — ты женщина, так что сама ориентируйся по ситуации.

— И вот еще что. — Папа смотрит на меня пытливо. — Женя пусть остается в машине. Силой нам решать ничего не нужно. Пока мы на ростовской территории — это крайний вариант.

29

— Рада, что папка вернулся? — Взгляд Евгения царапает мою щеку. — Вы же года три не виделись, вроде. Хотя ты его на зоне навещала, скорее всего.

Пробормотав «угу», я продолжаю сосредоточенно листать сайт оптики, словно солнечные очки в этот момент могли бы действительно меня интересовать. Симуляция занятости мне необходима, чтобы ни под каким предлогом не вступать в диалог. Редкий человек был когда-то настолько мне неприятен.

— Загранник заберешь — и двинете в Портофино. — Мой сопровождающий издает похабный хохоток. — Меня-то в гости пригласишь?

Стиснув зубы, я с новым старанием вглядываюсь в экран. Какие дела могут связывать папу и этого хамоватого мужлана? Он мало чем отличается от типа, пытавшегося силой запихать меня в машину посреди рабочего дня.

— Чего молчишь, красотка? Скучно же так ехать.

Потеряв терпение, я вскидываю глаза. Острая неприязнь и накопленная тревога формируют токсичную смесь, которой срочно требуется выход.

— Я молчу, потому что понятия не имею, как отвечать весь бред, который вы несете. Какой, к чертовой матери, Портофино? И даже если бы туда поехали, почему я вдруг должна позвать вас? Мы не друзья, а на роль моего парня, вы надеюсь, не претендуете.

Выпалив это на одном дыхании, я резко отворачиваюсь к окну. От выплеска адреналина руки мелко подрагивают. Черт, что я делаю? Папа ведь ясно выразился: с этим Евгением следует, пусть и временно, но дружить. А что если он рассвирепеет и на ходу вышвырнет меня из машины? Или из вредности разрушит все имеющиеся договоренности?

— А ты, смотрю, вовсе и не тихоня, — хмыкает Евгений, оглядывая меня с новым интересом. Не похоже, чтобы он разозлился — скорее удивлен.

Отметив про себя, что нужно быть поосторожнее с реакциями, я снова смотрю в телефон. Нервничаю я, пожалуй, не столько из-за неприятного соседства, сколько из-за предстоящей аферы и того, как безапелляционно и требовательно папа преподнес ее детали. Плачь, умоляй, но сделай. Казалось, что с его возвращением должно стать спокойнее и легче, но нет. Мне по-прежнему одиноко и страшно, и жизнью своей я по-прежнему не владею.

По мере приближения к знакомой высотке меня начинает лихорадить. Как было бы здорово, если бы вышло так, как сказал папа. Беспрепятственно взять паспорта, сесть в машину и вернуться обратно. Но интуиция вопит, что так просто не будет. Что-нибудь да случится.

— Меня в ворота не запустят, — сообщает Евгений очевидное. — Здесь буду стоять. Если что-то пойдет не так — ори.

И ржет, придурок.

«Пошел ты», — шиплю я себе под нос, оглушительно шарахнув дверью. В раздражающем соседстве есть один плюс: злость временно глушит страх.

Напряженно улыбнувшись охраннику, который, как мне чудится, смотрит с подозрением, я захожу в нужный подъезд и вызываю лифт. За те секунды, что кабина спускается с третьего этажа, я успеваю прокрутить в голове худшие сценарии возможного исхода событий: например, что лифт распахивается и из него выходит