заметный мрачный холодок, в котором он иногда винил Кальмюрен – если быть до конца честным, в Хелене это тоже было.

Они поднялись на лифте на третий этаж.

Только войдя в прихожую собственной квартиры, Элин сняла маску и бросила в мусорную корзину.

Квартира у дочери была очень хорошая: просторная, двухкомнатная, с балконом и видом на небольшой парк. С покупкой жилья внукам помогла бабушка Карин – и Элин с ее квартирой неподалеку от Южного вокзала, и Маркусу с его виллой модели «Эльвбю» на Турнвеген. У самого у него в банке особых сбережений не водилось. Зарплата приходила на счет, все неизрасходованное оставалось там. Перед отпуском он обычно брал то, что накопилось, и тратил на поездку в какую-нибудь теплую страну вместе с детьми. Иногда к ним присоединялась Карин.

– Хочешь чаю?

– Чаю хорошо бы.

Не зажигая света, он тяжело уселся на синий замшевый диван, слушая, как она возится с чайником. Чайник шумел и бурлил. Балконная дверь была приоткрыта – должно быть, дочь оставила ее так, уходя на работу. С улицы доносились выкрики и смех – как всегда в большом городе в субботу вечером. Викинг решил ничего не говорить о том, что в окно могут залезть воры. Как-никак Элин живет на третьем этаже.

– Мне звонил Маркус, – сказал она, ставя на журнальный столик две большие кружки. – Что за странное письмо он получил?

Покачнувшись, она опустилась на диван рядом с ним. Несмотря на плохое освещение, он заметил, какое у нее изможденное лицо. Она исхудала, под глазами пролегли морщины. Вокруг губ и на щеках экзема, не желающая проходить.

– Как ты? – спросил он.

В ответ она поморщилась, взяла кружку обеими руками и подула на горячий напиток.

– С утра до вечера наблюдаю, как одинокие люди умирают от удушья, – ответила она. – А так все нормально. Сам-то ты как? Что показала биопсия?

Она осторожно отхлебнула чая.

– Ты должна беречь себя, – сказал он. – Не буду рассказывать тебе о выгорании, об этом ты знаешь лучше меня. Но я волнуюсь за тебя.

– Так что с письмом?

Вздохнув, он извлек из внутреннего кармана конверт. Она взяла его, зажгла торшер рядом с книжным шкафом, достала и развернула письмо.

– Я проверил отпечатки пальцев, – сказал он. – Это ничего не дало.

Дочь молча прочла коротенькую записку.

– Что это такое? – спросила она, указывая на звездочку.

– А ты как думаешь? – спросил Викинг. – На что похоже?

– Почему ты так странно повел себя, когда прочел его?

– Странно?

– Маркус так сказал.

Он взял у нее из рук письмо, спрятал обратно в конверт.

– Очень неприятный тон. Не прямая угроза, но тон угрожающий.

– Почему там сказано, что Маркус должен показать его тебе?

– Может быть, потому что я полицейский? И могу оценить степень опасности?

– Ты же сам только что сказал, что там нет угрозы.

Он не ответил.

– Это не она, – проговорила Элин. – Мертвые не разговаривают. Поверь мне.

Викинг засунул конверт во внутренний карман куртки. Из открытой двери машины внизу на улице вырывалась музыка, отдавалась от фасада дома и проникала в квартиру на третьем этаже. Между домами зазвучала сирена, эхо пролетело между домов и удалилось в сторону района Хунштуль. Викинг отпил чая. Элин налила ему молока – помнила, что он любит чай с молоком.

– Завтра у тебя выходной? – спросил он.

– Работаю в вечер, – ответила она и поднялась, пошла в спальню. Он слышал, как она открывает дверцы шкафа, потом дверь ванной, в раковине зашумела вода. Через пару минут, умывшись и затянув волосы в хвостик на затылке, дочь вернулась в гостиную, держа в руках охапку постельных принадлежностей.

– Спасибо, – сказал он и отставил кружку. Взял у нее из рук одеяло, подушки, простыни. Она снова уселась в уголок дивана, подтянув под себя босые ноги, стала пить свой чай, поглядывая на него поверх кружки. Громко сглотнула.

– Ты никогда не думал о том, чтобы завести себе кого-нибудь? В смысле – новую женщину?

Женщины у него были, но домой к детям он никого не водил. Он подумал о том, чтобы снова взяться за кружку, но в руках было слишком много подушек.

– Поначалу вы были маленькие, а потом – сама знаешь, в Стентрэске выбор невелик.

– Да ну, – сказала Элин. – Ты мог заставить любую переселиться на север. Маму, например. Дочь дипломата.

Он закрыл глаза.

– Это верно. Хотя она была единственная в своем роде.

ВЕСНА 1985 ГОДА

«Руками не трогать».

Какой странный ответ на вопрос, как тебя зовут. Викинг ощутил приступ раздражения. Пожалуй, не такая уж она и красивая.

Он отпил тоника со льдом и лимоном, который она поставила перед ним. Обернулся, опершись спиной о стойку бара, и стал оглядывать помещение. Франк стоял, склонившись над Анной Монссон, которая показывала ему что-то в своих водолазных часах. Матса не было. Они с Мариной уехали домой в Линчёпинг по какому-то семейному поводу, он точно не помнил по какому. Народ болтал и смеялся, гул голосов смешивался с музыкой. Несколько самых смелых девушек танцевали у динамиков. Он сделал еще один большой глоток.

– Ты поедешь на Пасху домой?

Линда Дегерман, подруга Анны Монссон, стояла рядом, улыбаясь ему. Он заставил себя ответить на ее улыбку.

– Что? Нет, в Стентрэск не поеду, останусь здесь. А ты?

Ее улыбка стала шире.

– Я тоже остаюсь. Может, придумаем чего-нибудь вместе? Отпразднуем?

– Ты имеешь в виду – смерть и воскрешение Иисуса? Улыбка дрогнула – черт, не хочется быть невежливым.

– Это или что-то другое, – ответила она.

Ему вспомнились слова мамы Карин, когда он оказался в полном одиночестве на учебе в Лулео, куда на самом деле не хотел – только потому, что друг затащил его туда, а сам ушел. «Может быть, хватит уже плыть по течению?» Он понимал: Карин права. У него есть тенденция выбирать самый легкий путь. Зачем все усложнять и отказываться, если на то нет весомого повода? Как сейчас – поддаться на уговоры и пообщаться с будущей коллегой, которая ему на самом деле не особо нравится? А какие варианты – сидеть одному на праздниках в съемной квартире?

– Может, позвонишь мне как-нибудь? – услышал он свой голос, и не понял, доволен ли он таким своим ответом.

Линда Дегерман посмотрела на него сияющими глазами и ушла обратно к Анне Монссон. Допив свой напиток, он повернулся к бару.

– Послушай, «Руками не трогать», – сказал он, показывая свой стакан. – Можно повторить?

Они с Франком, Анной, Линдой и еще несколькими приятелями остались до закрытия. День выдался солнечный и мягкий,