— О милый, добрый сын мой! — воскликнул мастер Мартин, у которого глаза сверкали от радости. — Да, кончай свою образцовую работу, а там — и за свадьбу.

Фридрих честно сдержал слово: он сделал двухфудерную бочку, и все мастера признали, что нелегко сделать вещь лучше этой, чему мастер Мартин радовался всей душой, утверждая, что небо послало ему зятя, лучше которого нельзя желать.

Настал наконец день свадьбы, образцовая бочка Фридриха, наполненная благородным вином и украшенная цветами, была поставлена в сенях, пришли со своими женами мастера бочарного цеха, предводительствуемые ратсгерром Якобусом Паумгартнером, а за ними следовали золотых дел мастера. Свадебное шествие готово уже было тронуться в путь к церкви святого Себальда, где должно было происходить венчание, как вдруг на улице раздались звуки труб и перед домом мастера Мартина послышались ржание и топот коней. Мастер Мартин поспешил к окну. Перед домом остановился господин Генрих фон Шпангенберг в пышной праздничной одежде, а в нескольких шагах позади него, верхом на горячем коне, — блистательный молодой рыцарь со сверкающим мечом на боку, с высокими пестрыми перьями на шляпе, украшенной искрящимися каменьями. Рядом с рыцарем мастер Мартин увидел дивно прекрасную даму в столь же роскошном наряде, на белоснежном иноходце. Пажи и слуги в пестрых, блестящих камзолах окружали их. Трубы смолкли, и старый господин фон Шпангенберг воскликнул:

— Эй, мастер Мартин, не ради вашего погреба, не ради ваших червонцев приехал я сюда, а потому, что нынче свадьба Розы; примете ли вы меня, дорогой мастер?

Мастер Мартин припомнил свои слова, немного устыдился и поспешил вниз — принимать рыцаря. Старик сошел с коня и, кланяясь, вошел в дом. Подскочили пажи, и на их руках дама спустилась с лошади, рыцарь предложил ей руку и прошел вслед за стариком. Но мастер Мартин, как только увидел рыцаря, отскочил шага на три назад и воскликнул:

— О боже всемогущий! Конрад!

Рыцарь, улыбаясь, сказал:

— Да, дорогой хозяин, я в самом деле ваш подмастерье Конрад. Простите мне, что я ранил вас. В сущности, дорогой хозяин, я должен был вас убить — вы согласитесь с этим, но ведь вот все вышло совсем иначе.

Мастер Мартин в полном замешательстве ответил, что все-таки ему лучше было не умирать, а на маленькую царапинку, нанесенную долотом, он и внимания не обратил.

Когда Мартин с новыми гостями вошел в комнату, где вместе с остальными находились жених и невеста, все пришли в радостное изумление, увидя прекрасную даму, которая так была похожа на милую невесту, что они казались сестрами-близнецами. Рыцарь с благородной учтивостью подошел к невесте и сказал:

— Позвольте Конраду, милая Роза, присутствовать на вашей свадьбе. Не правда ли, вы больше не сердитесь на неистового, неразумного парня, который чуть было не причинил вам великое горе?

Но теперь, когда невеста, жених и мастер Мартин в полном изумлении смотрели друг на друга, старый господин фон Шпангенберг воскликнул:

— Ну вот, теперь я помогу вам разобраться во всем этом. Вот мой сын Конрад, а рядом с ним вы видите его милую жену, которую зовут Розой, так же как и прелестную невесту. Вспомните, мастер Мартин, наш разговор. Когда я вас спрашивал — неужели вы и за моего сына откажетесь выдать замуж вашу Розу, на то была особая причина. Малый был без ума влюблен в вашу Розу, он заставил меня огбросить все сомнения, я отправился к вам сватом. Когда же я ему сказал, как презрительно вы со мной обошлись, он, потеряв всякий рассудок, нанялся к вам, в подмастерья, чтобы заслужить благосклонность Розы, а потом похитить ее у вас. И что ж! Вы его излечили добрым ударом по спине! Благодарю вас за это! А он нашел благородную девицу — она ведь и была та Роза, что с самого начала царила в его сердце.

Дама тем временем нежно и ласково поздоровалась с невестой и надела ей на шею богатое жемчужное ожерелье — свадебный подарок.

— Смотри, милая Роза, — молвила она затем, отделяя от свежих цветов, красовавшихся на ее груди, совершенно засохший букет, — смотри, милая Роза, это цветы, которые ты однажды дала моему Конраду в награду за победу. Он с верностью хранил их, пока не увидел меня; тогда он перестал быть верен тебе и подарил их мне, — ты не сердись!

Роза, с ярким румянцем на щеках, стыдливо потупив глаза, молвила:

— Ах, благородная госпожа, зачем вы так говорите! Разве рыцарь мог когда-нибудь любить меня, простую девушку? Только вас и любил он, а свататься ко мне думал только потому, что зовут меня тоже Розой и что я, как говорят, немного на вас похожа, но мысли его были только о вас.

Шествие уже второй раз готово было тронуться в путь, когда в дом вошел юноша, одетый на итальянский лад — в черное бархатное платье, с изящным кружевным воротником и богатой золотой цепью на шее.

— Ах, Рейнхольд! Мой Рейнхольд! — воскликнул Фридрих и бросился юноше на грудь.

Невеста и мастер Мартин тоже радостно воскликнули:

— Приехал наш Рейнхольд, наш славный Рейнхольд!

— Не говорил ли я тебе, — молвил Рейнхольд, горячо обнимая Фридриха, — не говорил ли я тебе, дорогой мой друг, что все прекрасно кончится для тебя! Позволь мне отпраздновать с тобой день твоей свадьбы, издалека приехал я ради нее. А на память ты в своем доме повесь эту картину, которую я написал и привез тебе.

Тут он сделал знак, и двое слуг внесли большую картину в роскошной золотой раме, изображавшую мастера Мартина в его мастерской и его подмастерьев — Рейнхольда, Фридриха и Конрада, которые трудятся над большой бочкой. Роза была изображена входящей в дверь. Все были изумлены правдивостью этого произведения искусства и роскошью красок.

— Ну, — сказал, улыбаясь, Фридрих, — это, верно, твоя образцовая бочарная работа? Моя стоит там, в сенях, но вскоре я сделаю нечто иное.

— Я все знаю, — ответил Рейнхольд, — и вижу, что ты счастлив. Будь только верен своему искусству, которое легче может сдружиться с семейной жизнью, чем мое.

За свадебным пиром Фридрих сидел между двумя Розами, а против него — мастер Мартин между Конрадом и Рейнхольдом. Господин Паумгартнер до краев наполнил благородным вином бокал Фридриха и выпил за здоровье мастера Мартина и его славных подмастерьев. Потом бокал пошел в круговую, и сперва благородный рыцарь Генрих фон Шпангенберг, а за ним все почтенные мастера, сидевшие за столом, осушили этот бокал за здоровье мастера Мартина и его