просто так объявился, не просто так всегда оказывается в нужном месте и в нужное время. А я ведь только начала ему верить, даже неожиданно для себя. Думала, что после предательства Кости смогу доверять лишь родным. Но Карельский показался мне искренним, пусть и скрытным. А сейчас только зарождающиеся крупицы доверия чахнут, как рассада на палящем солнце.

— Эмилия, не надо на меня так смотреть, — все-таки поднимается Евгений и выходит из кабинета.

Дверь в приемную оставляет открытой, я слышу звук работающей кофемашины. Хочу потребовать ответов, но орать на весь офис — не вариант. А Карельский как будто дает мне время. Только непонятно, для чего именно. Чтобы прийти в себя или еще больше накрутить?

Наконец-то Евгений возвращается с двумя чашками. Одну ставит передо мной, держа в руках вторую, садится снова напротив.

— Я жду, — напоминаю. — Нет, конечно, кофе наверняка прекрасен, поэтому ты так им увлечен…

— Эмилия, твой сарказм прелестен, я его даже оценил, — перебивает меня, — но надо, чтобы ты трезво оценивала ситуацию. Пока ты на эмоциях.

Я смеюсь. Нет, это даже больше похоже на истерический смех. Он издевается надо мной, что ли? Карельский спокойно пьет кофе, не пытается меня успокоить, можно сказать, даже не обращает на меня внимания.

И на самом деле это помогает. Накрывает меня недолго, а потом будто по щелчку будто все выключается. Смех прекращается моментально — теперь я сама собранность.

— Говори, — прошу, по привычке обхватив чашку ладонями.

— Что именно ты хочешь знать, Эмилия? Оправдываться перед тобой не за что. А что бы ни сказал, это прозвучит именно так. Поэтому ты задавай вопросы, я буду отвечать.

А ведь он прав. Когда я увидела Дениса Алексеевича, то чуть ли не заговоры придумала. Хотя это ничем не подтвердилось.

— Что тебя связывает с юристом Кости? — спрашиваю и тут же понимаю, что не о том.

Точнее, неправильно я вопрос задала. И даже предугадываю ответ, который Евгений и озвучивает в следующую секунду:

— Деловые отношения.

— Пары фраз хватило, чтобы понять, что вы неплохо общаетесь. Тыкаете друг другу, у вас явно какие-то общие дела, — строю логическую цепочку. — Но единственное, чего я не могу понять, на чьей вы стороне. А вы явно на одной.

— Эмилия, скажи мне, а как ты думаешь, — снова меня начинает подводить к какому-то выводу Евгений, — человек, который привык все контролировать, мог бы оставить все на самотек? Кстати, а помнишь, когда мы познакомились? Тот день?

— Ты к чему об этом сейчас? — не понимаю я. — Мы познакомились в общежитии у Кости, — вспоминаю.

— Он бежал из магазина, был сильный ливень, — продолжает Карельский, — столкнулся с тобой. Рассыпалось и намокло все, что Костя купил на последние деньги, а до стипендии была еще неделя.

А вот этого я не знала. Помню тот день. И вот именно сейчас в памяти всплывают те разбросанные по асфальту продукты. Мои фрукты, сыры… и Костина лапша быстрого приготовления с сосисками. Помогал он мне, а потом пригласил в соседнее здание, чтобы переждать.

Лило уже так, что даже мой зонт не справлялся. А я знала, что там общежитие — по сути, общественное место. И я согласилась. Сама не поняла почему, но этот парень мне с первой секунды внушил доверие. И когда я пришла переждать ливень, Евгений сидел в комнате за столом.

В тот момент он показался мне нелюдимым, холодным, зацикленным на учебе. От учебников он, кажется, вообще не отрывался. А Костя… Все его внимание было уделено мне. Поэтому Карельского я и не замечала.

— И что ты этим хочешь сказать? — поднимаю я глаза к потолку, чтобы сдержать непрошеные слезы.

— Он часто говорил, что когда-то ему повезет в лотерею. Ты стала его выигрышным билетом. Действовал он не напористо, ждать умел. И ты ему на самом деле понравилась, Эмилия. Но амбиции для некоторых людей важнее чувств.

— Я тебя слушаю и не могу понять, — складываю руки на груди, но уже не закипаю, как чайник. — Зачем ты об этом вспоминаешь? Ностальгия? А теперь вот рассуждения о чувствах и амбициях. В Штатах не стажировался? Там обычно перед присяжными распинаются о жизни.

— А сарказм так и льется, — улыбается Карельский.

— А надо было слезу пустить? Итак, ты перед тем, как пуститься в воспоминания, ты что-то упомянул про человека, который все контролирует. Это как-то связано с Денисом Алексеевичем?

— Напрямую, — кивает Евгений. — Эмилия, ты настолько плохо знаешь своего отца?

Хмурюсь, не понимая, при чем здесь мой отец. Но быстро доходит. Конечно же…

— Денис Алексеевич человек моего отца, — начинаю рассуждать, а Карельский только кивками подтверждает мои догадки. — Конечно, он и корпоративный юрист, и помогал мне в оформлении документов на студию, когда я ее открывала. Работает он с Костей давно, в курсе всех дел. То есть отец уже обо всем знает? — повышаю голос и закусываю губу.

— Спокойно, Эмилия, не знает, — успокаивает меня Евгений, и я понимаю, что в ожидании ответа почти не дышала. — Я знаю, что он в больнице, поэтому молчу и Дениса попросил молчать.

— И ты, — усмехаюсь, ткнув в Карельского пальцем, — тоже человек моего отца.

— А вот тут промашка, Шерлок, дедукция тебя подвела. Я сам по себе, но с Эмилем, не спорю, знаком. Хороший мужик твой отец. Такому не грех и помочь.

— И ты ему помогаешь, мозоля мне глаза? — не удерживаюсь от очередной шпильки.

— Эмилю Денис донес, что Костя готовит какие-то документы, причем сам, чуть ли не под грифом «Совершенно секретно». А законодательство США я действительно знаю, как ты и догадалась, набирался там опыта. В принципе, именно тогда и познакомился с Эмилем.

— Как тесен мир, не находишь? — недоверчиво спрашиваю.

— Все так, как я тебе рассказываю. Делам Кости Денис особо значения не придал, даже уговаривал Эмиля, что это ничего не значит, и если Костя что-то задумал, то рано или поздно это выползет наружу. Но у Эмиля чуйка будь здоров. Он узнал, что я еду в Москву и попросил аккуратно провести разведку. Не переживай, — выставляет Евгений руки перед собой, — я даже о любовнице не успел рассказать. А вот тебе сказал сразу.

— Точно, — вспоминаю