Шрифт:
Закладка:
Во время концерта он дежурил у аварийного выхода, расположенного в самом низу зала слева от сцены, а она сидела рядом с отцом на первом ряду возле центрального прохода. Со своего места Сомов видел её далёкий профиль, мягко подсвеченный софитами. Весь первый акт концерта он не сводил с неё глаз. А в голове только и вертелось: «Он знает! Он знает!..»
Выяснив, что эта девушка — дочь прославленного генерала МГБ, он испугался.
Отцы зачастую оберегают своих дочерей с особой ревностью, граничащей с паранойей. И если генерал Пяйвенен относился именно к такому — чрезмерно ревнивому — типу отца, то попытка завести романтические отношения с Анастасией жар Пяйвенен могла закончиться для Сомова очень скверно.
Несколько дней он не находил себе места. То и дело доставал из нагрудного кармана бумажку с выписанным телефоном Насти и, едва взглянув на заветные цифры, прятал клочок бумаги обратно.
И всё-таки он позвонил. А она… Она была рада его звонку. И тактично не стала выспрашивать, откуда у него её телефонный номер, хотя, наверняка, догадалась. Они стали встречаться — ходили на её любимые фильмы периода Советской России, несколько раз ужинали в кафе и даже посетили футбольный матч, где «Зенит», к восторгу Насти, ни разу не бывавшей до этого на стадионе, разгромил мурманский «Портовик» 8:0.
Первая часть концерта прошла как в полусне.
Едва конферансье объявил антракт, зал сразу всколыхнулся, загудел. В этом волнующемся море чёрных мундиров он потерял Настю из виду. А когда снова увидел, она стояла прямо перед ним, держа под руку отца.
Он знает.
— Пап, познакомься, — в её смеющихся глазах горели маленькие солнышки. — Это Саша.
— Капитан Сомов, — поспешил представиться он, беря под козырёк.
— Вольно.
По взгляду генерала было заметно, что он растерян не менее Сомова. Озорная девчонка провела их обоих, не дав никакой возможности подготовиться к очному знакомству.
— Как вам концерт, капитан?
— Господин генерал, я люблю вашу дочь!
Эти две фразы, прозвучавшие одновременно, переплелись и взорвались звонким и немного истеричным Настиным смехом.
— Я люблю вашу дочь, — повторил Сомов.
Генерал окинул его испытующим взглядом и повернулся к дочери.
— Ну, а ты?
— И я, пап, — она уже не смеялась. — Люблю…
Так нежданное знакомство переросло во взаимные признания.
— Любите, — разрешил Игорь Николаевич. — Это высшая награда, данная нам… — он указал пальцем в лепной потолок. — Любите…
Потом были месяцы ухаживаний, более чем серьёзный разговор с Игорем Николаевичем в его кабинете, свадьба на многопалубном пассажирском теплоходе «Князь И. Н. Корейша», красивейший салют, расцветший огненными букетами над ночной Невой, и напутствие отца невесты: «Головой мне за неё отвечаешь, капитан-зять!»
Он и без всяких напутствий был готов отвечать за это подаренное ему судьбой счастье чем угодно.
Когда она улыбалась, на её щеках появлялись очаровательные ямочки. А её глаза в такие моменты начинали лучиться мягким золотым светом. Почти осязаемым. Когда они уже жили вместе, он нередко старался её чем-нибудь развеселить, чтобы снова и снова почувствовать силу этой неиссякаемой магии. Магии родного улыбающегося лица.
Она любила чёрно-белые фильмы периода советской России и считала, что Сомов очень похож на одного актёра тех лет. Ещё она любила настольный теннис, жареное мясо, обувь на каблуках и курить. А он любил свою работу, Родину и её. Хотя, если совсем уж дотошно расставлять приоритеты, то: её, Родину и уже потом работу.
Она стала самым ценным и для него.
Она звала его Сомик. А в моменты особо шаловливого настроения — «капитан-зять», хотя по внутрисемейному ранжиру он всё же был «капитан-муж». Он называл её — Стася, Стаська, а немного подучив финский, стал называть Ауринко — солнышко.
После смерти Игоря Николаевича прозвище «капитан-зять» ушло из её лексикона навсегда. А довольно скоро Сомов перестал быть капитаном и по службе… Но все эти невзгоды не отдалили их друг от друга, не умалили чувств, ни на йоту не ослабили их связи. Наоборот, они стали ещё ближе, ещё сопричастней, будто проросли друг в друга новыми крепкими корнями.
Он не понимал, куда и зачем его ведут. Смотрел под ноги. Взгляд бездумно цеплялся за тёмно-коричневые и бледно-жёлтые кирпичики, которыми была вымощена дорожка — бесконечная шахматная доска.
Насмешливый голос «утопленницы», казалось, был повсюду, он снова и снова повторял этот страшный приговор: «Ты раб! Мой личный раб!»
«Раб, раб, раб» — ритмично шлёпали задники пробковых сандалий белобрысого за Славкиной спиной. «Раб!!!» — оглушительно выплюнула пушка на берегу.
«Это какая-то ерунда!» — убеждал себя Славка, едва передвигая ноги. — «Этого просто не может быть!»
Всё, что он знал о рабстве, о чём рассказывали в школе, по большей части происходило очень давно — в том историческом срезе, который принято называть «стародавние времена». Переболев когда-то этой болячкой общественных взаимоотношений, человеческая цивилизация пошла дальше, научилась выстраивать новые социальные и государственные системы — более совершенные и справедливые.
Их так учили.
И вдруг — раб. В стране, победившей смертельный вирус, преступность и терроризм?! В стране, чудом выкарабкавшейся из пучины гражданской войны?! В стране, после многих лет разрухи вернувшей себе космос и создавшей Систему?!
Чем больше он думал об этом, тем более невероятным казалось ему всё произошедшее. Потрясённое сознание искало объяснений. И нашло в тот момент, когда Славка разглядывал под ногами жёлто-коричневые кирпичики брусчатки.
Шахматы! Игра! Да его же просто разыгрывают! Несомненно, он попал в одно из тех развлекательных шоу, которые идут только на телеканалах для «светлых», но о которых, нет-нет, да и всплывают разные невероятные слухи! Ни «синим», ни «красным» таких передач не показывают, но у «светлых» есть прислуга, а у прислуги есть языки.
Тут же вспомнилась история одного работяги, который якобы выиграл в благотворительную лотерею серебряный статус. Хотя каждому известно, что это невозможно — драгоценный статус нельзя ни выиграть, ни купить. Но так просто поверить в чудо, если оно происходит с тобой. И тот работяга, конечно же, поверил.
Шоу, вроде бы, называлось «В главной роли» или как-то так. И хотя почти никто из простых граждан по понятным причинам этого шоу не видел, в многочисленных пересудах оно обрело почти кинематографическую чёткость.
Со «счастливчика» сняли гражданский унэлдок, торжественно надели на руку браслет «светлого» и отвезли в богатый особняк с шикарной мебелью, слугами, гаражом и даже бассейном. Ему сказали, что всё это теперь его, включая огромный денежный счёт, которым он может распоряжаться по своему усмотрению.
