Басир рассказал про то, как оказался в плену. Попал он туда из-за ранения, когда на их блокпост напала группировка Мажида Альлака. Бой начался ровно в полночь. Шайтанов было раз в пять больше, чем солдат правительственных сил. Они поливали блокпост огнем, не жалели патронов. Ближе к утру, когда из десяти бойцов пятого полка двое погибли, а трое были ранены, начальник блокпоста решил отходить.

Басир был ранен дважды, в ногу и в бок. Он сел за руль грузового фургончика, в который солдаты загрузили всех раненых и тела погибших. Их забрали, чтобы не позволить шайтанам глумиться над убитыми.

Джанани погнал по разбитой дороге что есть духу. Бандиты тут же открыли по ним массированный огонь, но, к счастью, зону обстрела они проскочили. Через полчаса машина оказалась у деревни Кальхим. Басир увидел каких-то людей на КПП, подумал, что это свои. На деле оказалось, что деревню уже заняли шайтаны Альлака. Они тут же перекрыли дорогу спереди и сзади фургончика.

Когда бандиты из группировки «Самум» вытаскивали раненых солдат из машины, один из них достал из кармана гранату и выдернул чеку, чтобы не позволить врагу издеваться над собой и убить тех душманов, которые стояли рядом. Но она не взорвалась. Шайтаны пришли в ярость и тут же перехватили ему горло ножом. Басира и еще одного раненого они долго били, несмотря на то, что те истекали кровью. Лишь уже в подвале один из товарищей порвал свою одежду и перевязал раны Джанани.

А потом начались месяцы допросов и пыток. Избиение палкой или прикладом было сущим пустяком в сравнении с тем, что вытворяли шайтаны с пленными. Почти каждый день происходили зверские казни. Тем, кого бандиты просто расстреливали, можно сказать, везло. Но таких счастливчиков было мало. Басир даже не стал описывать то, как шайтаны расправлялись с солдатами и офицерами.

Джанани они тоже избивали и кормили какими-то отбросами, как и всех прочих пленников, но казнить не спешили. Позже он узнал, что кому-то из душманов он показался похожим на племянника крупного столичного богослова, который в своих проповедях обличал исламистов и призывал народ к сопротивлению. Шайтаны рассчитывали, что, шантажируя богослова, они заставят его замолчать, а то и перейти на их сторону.

Однажды Басир попытался бежать, но его почти сразу же поймали и избили до полусмерти. Он несколько дней лежал без движения.

После этого его забрал к себе главарь «Жала гюрзы». Тот надеялся выторговать за этого пленника своего двоюродного брата, который был взят в плен правительственными войсками.

Через пару месяцев Джанани попытался бежать и из подвалов «Жала гюрзы», и это ему удалось. Неделю он скрывался в опустевшем селении. Но туда нагрянула банда, именующая себя «Поборники веры». Он снова оказался в роли пленного и почти полгода находился в зиндане, откуда все-таки сумел сбежать. Басир брел, что называется, куда глаза глядят, лишь бы снова не оказаться в той яме.

Незадолго до того, как мы с Борькой заметили его в зеленке, Басир видел в небе американский беспилотник. Ему подумалось, что это по его душу – то ли шайтаны, то ли американцы. Это для него в конечном счете было одно и то же. Находясь в плену, Джанани несколько раз видел американских эмиссаров, приезжавших для инструктажа главарей банд. Из-за этого-то у него и возникло опасение, что мы американские коммандос, прибывшие для того, чтобы его схватить и вернуть шайтанам или вообще уничтожить. Когда Басир узнал от нас, где именно находится, то был очень удивлен, поскольку считал, что это совсем другое место.

– Я почему все это рассказываю? Хочу, чтобы люди, которые помогли мне вернуться, знали определенно, что я попал в плен не по своей воле и себя там ничем не запятнал. Хочу, чтобы и отец был уверен в том, что честь нашей семьи не опорочена, и на нас никто никогда не будет показывать пальцем, – проговорил он.

Старик смахнул непрошенную слезинку, одобрительно похлопал сына по плечу, облегченно вздохнул и сказал:

– Я всегда был уверен в том, что мой сын способен поступать только так, как подобает мужчине. Мы считали, что тебя нет в живых, но твердо знали, что ты погиб с честью, как настоящий воин.

Я посидел с отцом и сыном Джанани еще с полчаса, попрощался с ними и поспешил на базу. Однако, как говорится, недолго музыка играла. Когда я со своим отделением собирался выйти на пробежку, неожиданно из-за угла появился наш ротный Балаев. Судя по лицу капитана, он собирался сказать кому-то что-то очень важное. Скорее всего, именно мне. Да, точно!

Отдав команду «Вольно!», он сдержанно крякнул, помахал мне рукой и заявил:

– Олег, подойди, есть разговор.

Это меня сразу же насторожило. Неужели опять что-то случилось? Меня вновь кидают во внеочередную поездку? Но суть дела оказалась довольно-таки неожиданной.

– Олег, на нашу базу прибыла западная тележурналистка Августа Ойер, которая будет снимать телефильм с твоим участием. Давай, тут заканчивай и дуй в штаб. Ваше интервью будет проходить там. Только, ты сначала надень чистую форму, на которой муха не сидела. Если получится, то быстренько ополоснись под душем. Как это зачем?! Мало ли что.

Я не выдержал и рассмеялся, поскольку наш разговор один в один напомнил мне старый анекдот. Председатель колхоза вызывает к себе передовую доярку и объявляет ей: «Вот, Груня, какое дело. К нам в колхоз приехал корреспондент районной газеты. Он будет брать у тебя интервью». Груня: «Ой, Иван Иванович, а что это такое и как его дают?». Председатель: «Знаешь, Груня, я и сам не в курсах, но ты на всякий случай подмойся».

Мой смех подействовал на Балаева раздражающе.

Он сердито насупился, издал свирепое: «Гм-гм!» и проговорил:

– Бугров, ты давай безо всяких там хихонек и хахонек, понимаешь ли! Решение о том, что в этом надо поучаствовать, принял командир нашей группировки генерал-лейтенант Ярских. Раз появилась такая возможность, нам нужно использовать западные СМИ для создания позитивного образа российской армии. А для этого, сам понимаешь, очень многие средства и уместны, и допустимы.

– Даже такие?.. Вы ведь понимаете, что я имею в виду, – сказал я и с наглой наивностью посмотрел на капитана.

– Ты не поверишь! – язвительно отчеканил он. – Но уместно даже то, что ты имеешь в виду. На Западе нравы сегодня, мягко говоря, более чем вольные. В эфире ляпнуть можно все, что душе угодно. Если, допустим, она в какой-то момент выдаст что-то типа «Русские – сплошь импотенты», то одного этого