призванное когда-то нести свет культуры и искусства в это дремучее место. При этом это была вовсе не окраина города, от центра до места можно было без проблем добраться минут за пятнадцать на трамвае. Во времена расцвета СССР кроме показа фильмов в «Буревестнике» было множество всяких кружков для школьников и всяких хоровых и танцевальных студий для взрослых. Но активность как-то сама собой сошла на нет, и сейчас кинотеатр стоял пустым и гулким. Директриса, Наталья Ильинична, оказалась полноватой пожилой дамой с высокой старомодной прической и в строгом коричневом костюме в стиле самой модной на районе библиотекарши. Когда я ее увидел, у меня даже ненадолго зашевелились дрянные предчувствия. Казалось, что эта строгая дамочка сейчас посмотрит на нас поверх своих очков и безжалостно выгонит на мороз.

Но хрен угадал!

Строго смотрела она не дольше трех секунд, а потом внезапно разулыбалась и принялась хлопотать вокруг нас, как заботливая бабушка.

— Ребятишки, я так рада, что вы пришли! — говорила она, пристраивая в розетку многократно перемотанный шнур электрического чайника. — Я же здесь работаю уже тридцать лет, и тут всегда было очень шумно. Танцоры, певцы, конкурсы какие-то. Танцы по субботам. Мультики показывали ребятишкам по утрам, соседняя школа у нас сборы свои проводила пионерские. А в прошлом году как отрезало. Вроде и люди те же, но никто не приходит… Вы представляете, на улице встречаю людей, говорю: «Да вы приходите! Давайте хоть чаепитие какое-нибудь устроим, вон же сколько места свободного!» А они говорят: «Да, можно бы, да денег нет…» Я им: «Да какие деньги? Кто же про деньги-то говорит? Просто так заходите, помните, как у нас было весело? И хор, и театр любительский, и авиамодели ребятишки строили…» Не приходят! Как будто проклял нас кто…

— Наталья Ильинична, а ничего, если мы до концерта здесь прослушивание устроим? — спросил я. — С трех часов и до концерта?

— Ой, а вы тоже музыканты? — всплеснула руками Наталья Ильинична. — И тоже из Москвы приехали?

— Нет, мы местные, — улыбнулся я. — Но музыканты, да.

— Наверное, тоже рок играете, да? — понимающе покивала директриса. — Вы кушайте печенье, кушайте! Я сегодня напекла, мне кума рецепт подсказала. Ни за что не догадаетесь, из чего оно… Я бы тоже ни в жизнь не догадалась!

— Вкусно, — сказал я, откусив кусочек. — Похоже на пряник…

— Это из рассола от огурцов, постного масла и муки! — торжествующе заявила Наталья Ильинична. — Я думала, да что это за рецепт такой? Как вообще может получиться что-то съедобное, только продукты портить. Но попробовала, и теперь только его и пеку. А вы вдвоем будете прослушивание ваше устраивать?

Я вежливо доел печеньку, чтобы не расстраивать добрую женщину. Не то, чтобы это было невкусно. Просто есть не хотелось, я пообедал как раз до того, как сюда приехать. Зато со мной был Бегемот, который готов был смести, кажется, любые съедобные продукты на своем пути. А тут — печеньки! Хрум-хрум-хрум. Бабушкина радость…

— Нет, скоро остальные наши подойдут, — сказал я. — Можно я тут пока осмотрюсь?

— Конечно, Володя! — снова всплеснула руками Наталья Ильинична. — Можете ходить, где хотите, у нас секретов ни от кого нет.

Я вышел из «чайного домика» директрисы — крохотной комнатенки, в которую она нас привела. Как она сказала в процессе своего уютного нескончаемого монолога, в директорском кабинете ей сейчас неуютно, будто слишком много места. А здесь хорошо, и не так бросается в глаза общее запустение. А еще она все время мерзнет, поэтому приходится обогревателем пользоваться, а для директорского кабинета он что слону дробина.

Я тряхнул головой, чтобы в ней перестал звучать ее убаюкивающий голос. Рядом со мной ее уже не было, но плавная речь все еще продолжала звучать.

Я прошелся по гулкому фойе. На правой стене притулилось темное окошечко с надписью «касса». Широкая лестница наверх — на втором этаже были помещения всяких кружков. Зрительный зал — на первом.

Не сказать, чтобы здесь была какая-то разруха. Тлен заброшенности только едва коснулся этого места. Но все еще впереди. У этого кинотеатра судьба грустная, но предсказуемая. В скором времени он станет стихийным торговым центром, как и несколько других. Отнесутся к этому делу совершенно по-варварски, навтыкают везде ларьков, никакого ремотна в здании, конечно же, не сделают. Где-то в начале двухтысячных тут произойдет довольно громкое ЧП. С пожаром, обрушением и человеческими жертвами. И в конце концов его снесут вместе с остатками частного сектора. И к двадцатым годам двадцать первого века здесь не останется и следа от частного сектора. Все поглотит стекло и бетон.

Я постоял в пустом зрительном зале, прислушиваясь к пустому зданию. Сел на первый ряд. Усмехнулся.

Вспомнил всякое. Где-то классе в шестом мы с пацанами ездили в этот кинотеатр в тайне от родителей. Потому что тут постоянно крутили то «Землю Санникова», то «Человека-амфибию», то «Неуловимых мстителей». Кто из нас разведал это место, уже не помню, но появилась целая традиция этих вот запретных путешествий. Приходилось изворачиваться и выдумывать, где это нас носило. И еще нужно было не проболтаться потом, после просмотра. А это было еще труднее, чем достоверно скрыться с родительских глаз на несколько часов. На том и посыпались, кстати. Громко делились впечатлениями про «Землю Санникова», а одна бабка из скамеечного патруля нас спалила.

А еще я сюда приводил девушку на первое свидание. Лет тринадцать мне было тогда.

Свидание не помню совсем, только сам факт.

— Велиал, ты тут? — раздался из фойе голос Астарота.

— Ага, я в зрительном зале, идите сюда! — позвал я и встал.

Улыбнулся. Получается, вот и свиделись мы с памятным мне кинотеатром, который я про себя уже давно похоронил.

— А стулья можно сдвинуть или они к полу прикручены? — раздался голос Бельфегора.

— Первые четыре ряда двигаются, — ответил голос Натальи Ильиничны, и сразу вслед за этим «Ангела С» в полном составе ввалились в зал в сопровождении директрисы.

— Отлично! — обрадовался Бельфегор. — Тогда давайте оттащим первые ряды, чтобы было, где поколбаситься!

Мы принялись ворочить ряды скрепленных по шесть стульев с откидными сидушками.

— Слушайте, а мы как будем делать прослушивание? — проговорил Астарот, когда пространство перед сценой освободилось. — Всех оставим в коридоре и будем по одной приглашать?

— Да может еще не придет никто, —