Бельфегор сначала заржал, потом резко так осекся и посмотрел на меня.

— Ты думаешь, что нам нужно сниматься в той рекламе, да? — спросил он.

— Ага, — кивнул я.

— Но Астарот же… — Бельфегор прикусил губу.

— Борь, нам нужны денежки, — сказал я. — Гитару после Нового года Максу надо будет вернуть. Нам нужна драм-машина. И тебе бы нормальный синтезатор тоже. На все это нужны деньги. Мы можем, конечно, вагоны поразгружать или я могу на рынке попросить какой-нибудь работы, но это же неправильно, да?

— Почему неправильно? — спросил Бельфегор.

— Потому что… — я задумался. А действительно, почему? Прямо пунктик у меня, что нужно зарабатывать не абы где, а именно музыкой или чем-то около нее. — Потому что так правильно. Мы же в большой шоу-бизнес стремимся, а не в подсобные рабочие, которые в гараже лабают что-то там под пиво по выходным.

— Ну да, логично, — кивнул Бельфегор. — Но реклама эта… Ну правда же, смешно как-то!

— А ты подумай об этом чуть иначе, — хмыкнул я. — И представь, сколько людей из-за этого ролика одним махом узнает о нашем существовании?

— Но они же будут смеяться! — возразил Бельфегор.

— Кто-то будет, — пожал плечами я. — Но эти «кто-то» на наши концерты и так бы не пришли. Зато нас сразу будет знать больше народу, чем каких-нибудь «Цеппелинов».

Перед входом в ДК мои «ангелочки» резко замедлились и занервничали. Да что там, даже мне было немного не по себе, хоть я у меня уже и был план на любой вариант развития событий.

— Ну что тормозим? — хохотнул я. — Вперед!

Я шагнул к двери, оттерев плечом Астарота, распахнул ее и шагнул внутрь. В фойе было не то, чтобы очень многолюдно, но понятно было, что публика, в основном, рок-клубовская — патлатая, в джинсе, коже и феньках. Сегодня никакого официального сборища или концерта не было, просто прошла инсайдерская информация, что о результатах отчетника сообщат. Может быть. Света больше ничего не сказала, сделав многозначительную паузу. Мол, приходите сами и узнавайте.

Вот мы и пришли. Встретились предварительно в фойе универсама, чтобы на улице друг друга не ждать.

По дороге в основном молчали и сосредоточенно сопели. И вот сейчас он настанет. Момент, так сказать, истины.

До информационного стенда мы дойти не успели, потому что на нас вихрем налетел длинноволосый блондин растрепанного вида и благоухающий свежим портвейновым перегаром. Рожа была смутно знакомая, но тут уже большинство были такие.

— Поздравляю! — заорал он, кинувшись обниматься с Астаротом. — Я сразу был уверен, что вы пройдете, такой кипиш навели!

— Уже повесили решение, да? — чуть дрогнувшим голосом спросил Бельфегор.

— Будь спок, уже давже в общий список внесли! — заверил блондин, отлипнув от Астарота и похлопав Бельфегора по плечу. А к нам, тем временем, спешили другие-прочие патлатые парни. Все торопились встать поближе к тем, у кого на бэк-вокале пел сам Семен Вазохин по прозвищу Сэнсэй. Посыпались поздравления, заверения в дружбе и прочие внятные и не очень фразы. Тягостную тревогу с лиц моих «ангелочков» моментально смыло. Теперь они радостно улыбались, обнимались и купались, так сказать, в лучах славы и внимания.

Я отступил в сторону. Ко мне весь этот движ не относился, меня в лицо тут знали далеко не все. Я же не стоял на сцене в тот памятный вечер.

Так что я неспешно направился в сторону кафешки. Хотелось хлебнуть горячего чая и, может, бутер зажевать.

— Володя, постой! — окликнули меня. Я оглянулся. Меня торопливым шагом догонял Женя Банкин. — Я тебе сегодня все утро пытался дозвониться. Пойдем ко мне в кабинет, есть разговор…

Глава 7

Кабинет Банкина был заставлен какими-то коробками, мимо которых ему пришлось на свое место протискиваться. Что изрядно мешало ему держать авторитетный вид, хотя он очень старался. Выражение его лица было значительным и загадочным, прямо-таки кардинал Ришелье, современная редакция. Так-так, никак у нас какие-то тайны мадридского двора намечаются?

— Володя, я надеюсь, этот разговор останется между нами, — со значением проговорил Банкин и уставился на меня немигающим взглядом.

— Разумеется, ваше преосвященство, — я изобразил жестом, что снимаю шляпу и взмахнул ей в придворном псевдопоклоне.

— Володя, я не шучу! — возмутился Банкин.

— Я весь внимание, Евгений, — сказал я без улыбки.

— Как ты уже знаешь, ваш коллектив приняли в рок-клуб, — сухо сказал он.

— С порога сообщили, ага, — кивнул я.

— И в связи с этим я хочу с тобой поговорить, — медленно проговорил Банкин, не спуская с меня глаз.

— Только со мной? — переспросил я. — Или все-таки с нашей группой?

— С тобой, Володя, — сказал Банкин. — Потому что именно ты мозг вашего… гм… коллектива. Хоть на сцене я тебя и не видел.

— Хорошо, я слушаю, — я подался вперед и положил руки на стол.

— Когда я затевал всю эту историю с рок-клубом, я представлял его себе как место, которое выполняет миссию просвещения и единения, как бы пафосно это ни звучало. Мне хотелось, чтобы у молодых музыкантов, которые играют свою музыку, всегда было место, где их поймут и поддержат. Где они смогут получить признание и ответы на вопросы. Место идейного единения…

Я слушал Банкина, изо всех сил стараясь не меняться в лице. Кажется, он дословно повторял мне свою речь, которую говорил, когда выбивал под рок-клуб преференции у новокиневской администрации. Очень уж гладкие были фразы. И звучали сплошной демагогией. Я с важным видом кивал. И ждал, когда он перейдет к сути вопроса.

— … а теперь все, чего я добился за это время, может превратиться в… ничто, — пафосно закончил он.

— Но почему? — спросил я.

— Видишь ли, Володя, далеко не все мыслят, как я, — Банкин развел руками. — И к сожалению, я поздно понял, что среди моего ближайшего окружения завелись люди, с которыми у меня диаметрально расходятся взгляды. Которые увидели в рок-клубе не более, чем инструмент обогащения. Мне кажется кощунственной сама идея, что членство в клубе может продаваться! Это же немыслимый ужас, никогда рок-музыканты не ставили во главу угла деньги! Для нас всегда главной была наша музыка! Наше творчество!

— Так у