– Елена –

Ольге Ивановне срочно нужно решить со мной очень важный вопрос – как председатель родительского комитета я должна организовать покраску детской площадки, а для этого собрать рабочую силу из родителей. Но, кажется, больше всего ее интересует, кто тот мужчина, что пришел со мной и произвел ошеломительный фурор на детей. Я оставила этот вопрос без ответа и быстро попрощалась, пообещав сегодня же отправить сообщение в родительский чат и убедить родителей не слиться с предстоящего субботника.

Поговорив с воспитательницей, догоняю дочь и Дмитрия, которые медленным шагом успели подойти к калитке, ведущей за пределы детского сада.

Замечаю, что мужчина не особо весел, а в глазах появилась какая–то отрешенность. Что случилось, пока я оставила этих двоих наедине на пару минут? Неужели Марина сказала что–то обидное Дмитрию?

– Ну что, куда? – спрашивает Дмитрий, едва я с ним поравнялась.

От холодка в его голосе становится некомфортно. Верните мне то чудовище, которое вызывало обволакивающее тепло и спокойствие в груди. При виде которого под ребрами что–то предательски радостно затрепыхало. Не ожидала я, что Дмитрий приедет в садик и тем более выдержит испытание оравой малышей, реакция которых оказалась непредсказуемой. И тем более восхищена выдержкой Димы и благодарна за то, что он не отказал Марине в просьбе. Вон какая она была счастливая и гордая за свое чудовище.

– Домой, – со вздохом отвечает за меня дочь как раз в тот момент, когда я хочу переиграть и согласиться на мороженое.

– На Площадь Советов? – уточняет Дмитрий.

– Да, туда, – заглядываю ему в глаза, пытаясь понять перемену в настроении. Не удается прочесть его мысли. Как стеной отгородился.

Молча мы доходим до его машины. Приветливо пикает сигналка, и Дмитрий открывает заднюю дверь.

Маришка запрыгивает в салон как к себе домой. Я буквально на долю секунды замираю в ожидании, что Дим Димыч предложит мне сесть на переднее пассажирское, но он молчит.

– Дмитрий, все хорошо? – на миг касаюсь его запястья.

– Абсолютно.

Смотрит прямо в глаза и как будто с осуждением. А в голосе снова этот холод и хочется поежиться. Лихорадочно вспоминаю, где и что я сделала/сказала не так. Маришка только про Веника спросила у меня. Дело в этом?

К нам действительно сегодня придет на ужин Вениамин. Он сам позвонил, извинился за свое поведение в ресторане, предложил загладить вину и познакомиться как подобает с моей дочерью. Он был так красноречив и убедителен, что я оттаяла. Все–таки жених. Но встреча с Дмитрием опять перевернула во мне все с ног на голову. Не хочу встречаться с Веней. Сегодня точно не хочу! Иначе... иначе снова буду сравнивать...

От догадки, что Дима понял, кем приходится мне Веня, щеки заливает краской и мне ничего не остается, как сесть рядом с дочерью, которая успела сама пристегнуться ремнем безопасности.

В машине пахнет тем же потрясающим запахом, что и в прошлый раз. И если бы не стена между мной и Дмитрием, я бы растеклась лужицей на заднем сиденье, замурлыкала бы сытым котенком от удовольствия – тепло, уютно, как дома. Но ощущение дискомфорта мешает расслабиться. Будто призрак Вениамина сидит рядом с нами.

– Доча, как день прошел, что новенького в садике было? – традиционно спрашиваю дочку, избегая напряженной тишины в машине.

Едем вроде всего минуты три, а такое ощущение, что вечность. И дело совсем не в том, что Дим Димыч медленно едет, а в том, что он молчит. И внешне, и внутренне.

– Сегодня Валентина Ивановна Павлика безмозглым назвала. Мам, а как Павлик теперь без мозгов жить будет? Это ведь тяжело.

– Валентина Ивановна – это нянечка у них в группе, – поясняю Дмитрию, ловя его взгляд в панорамном зеркале.

Кивает не глядя. Понял. Хоть бы улыбнулся чуть–чуть.

– Чудовище, – обращается Маринка к Дмитрию, и я мысленно делаю себе заметку поговорить с дочерью, чтобы она больше не называла его чудовищем, – а ты как думаешь, мозги можно купить? Я бы Павлику подарила, а то жалко его.

Только сейчас вижу тонкие лучики морщинок, что собрались вокруг глаз Дмитрия – улыбается. Наконец–то. Пусть не мне, а Марине, но хотя бы так.

– Купить, увы, невозможно, – отвечает мягко. – Но! Их можно вырастить.

– Как это? – искренне удивляется ребенок.

– Передай ему, что если он будет хорошо учиться, много читать, считать, знать таблицу умножения и не лениться, то мозги у него сами вырастут.

– Правда? – пораженно уставилась на меня девочка, ища подтверждение в моих глазах. 

Киваю с самым важным видом – правда.

У Дмитрия засверкали озорные искорки в глазках.

– Честное слово, – говорит. – На себе пробовал.

– А я не ленюсь. Мы с мамой много читаем, бабушка учит меня считать, а таблицу умножения, она говорит, мне еще рано учить. А как понять вырос у меня мозг или нет?

Ну давай, Дим Димыч, ответь ребенку. Мне самой интересно.

– Если ты знаешь ответ на любой вопрос, значит, мозг у тебя вырос.

Браво, Дим Димыч! Не соврал!

– На любо–ой? – недоверчиво тянет Маришка.

– На любой, даже самый сложный. Только учти, Марина, чтобы знать все–все, надо учиться всю жизнь. Это так же обязательно, как покушать.

Я подавляю смешок – не удается держать по–настоящему серьезное лицо с этими двумя. Но смех пропадает, как не было, стоит мне услышать:

– Дим Димыч, а мы в воскресенье идем в парк с Веником. Пойдем с нами, а то мне будет скучно.

Меня будто кипятком ошпаривает. Призрак моего жениха только–только растворился, а сейчас снова обретает реальные очертания.

Задерживаю дыхание, чтобы выровнять бешеный ритм сердца.