Шрифт:
Закладка:
Рассуждая таким образом, она лихо махала метелкой от пыли, начисто игнорируя валяющиеся повсеместно игрушки.
Ева отгородилась от нее букварем.
– Между прочим, – продолжала Ася, – в стране Нянландии маленькие девочки помогают своим няням. Встав рано утром, они надевают носочки, чистят зубы и бегут вприпрыжку к своим родителям. «Папа, папа, – ангельскими голосами воркуют они, – пожалуйста, разрешите мне убрать за собой игрушки…»
– Я учу буквы, – с важностью объявила Ева.
– А вот между прочим в стране Нянландии, – гнула свою линию Ася, – маленькие девочки сами читают книжки своим няням. После ужина они чистят зубы, надевают пижаму и с книжкой в руках бегут к своим…
– Ну хватит, – взмолился Адам, вырвал у Аси метелку и за руку отвел ее на кухню. – Сидите спокойно, я приготовлю вам какао.
– Между прочим…
– И молча. Спокойно и молча.
Ася замолчала, надувшись.
Адам принялся считать про себя.
– Между прочим, – взорвалась она на четырнадцати, – я терпеть не могу пенку от какао.
– Понял. Без пенки.
– В садике меня тошнило от этой пенки. И еще от тушеной капусты. И от вареной моркови. И от горохового супа.
Адам терпеливо слушал.
– Я вообще не понимаю, для чего варить эту морковь. Разве она плоха в сыром виде? Дети должны много грызть, чтобы их челюсть тоже росла. Иначе потом зубы просто не поместятся во рту, и придется носить брекеты. Ева мало грызет! Завтра же купите ей килограмм моркови.
– Ну что у вас случилось? – спросил Адам, поставив перед нею большую кружку и непрерывно помешивая какао ложечкой, чтобы избежать появления тошнотворной пенки.
– Ничего у меня не случилось! Что у меня могло случиться? Разве я похожа на человека, с которым что-то случается?
– Ася!
Она посопела, следя за движением ложечки.
– Ваша семейная санта-барбара вывела меня из душевного равновесия, – неохотно призналась Ася, – секретные дети, несчастные женщины, разлученные братья. На сцену выходят трое индийцев и начинают весело, но грустно танцевать. Ганг, твои воды замутились!
– Кажется, мы вплотную приблизились к морально-этической пропасти. Собрались идти признаваться?
– Как признаваться? – снова разозлилась Ася. – Отец моей козявочки женат. У него дети. Я буду совершенно неуместна со своими новостями. Дорогой, помнишь, мы спели дуэтом на встрече выпускников? Так вот, у тебя смычок, у меня скрипочка, и ты скоро станешь папой. Та-дам, он стреляет мне в грудь из театрального пистолета, и алые ленты розой распускаются на белом платье.
– Значит, решили не признаваться?
– Как не признаваться? Чтобы в итоге меня все возненавидели? Представляете, через двадцать лет моя козявка случайно встречается со своим отцом, видит его глаза и восклицает: ах боже, у меня точно такие же три крапинки на радужке! Потом они начинают сверять родинки, а потом находят меня и – та-дам – стреляют вдвоем из театрального пистолета! Ну про белое платье вы помните.
Адам молча поднял кружку и поднес ее к губам Аси. Она послушно сделала несколько глотков.
Кажется, в минуты душевных терзаний его няня несла ахинею.
– Бросим монетку? – предложил Адам.
– Бросим, – согласилась с ним Ася. – Меня с Астрономической башни. Как так может быть, что у меня два выхода и оба неправильных? Тоннель – смотри Туннель. Туннель – смотри Тоннель.
– Компромисс, – поднял руку Адам. Ася великодушно кивнула, позволяя ему продолжать. – Вы идете сдаваться, говорите про скрипочку и смычок, но ради всего святого, забудьте о театральном пистолете. Просто информируете о факте беременности.
– А он такой: да это вообще не мой ребенок.
– Идеальный расклад. Тогда вы разворачиваетесь и уходите.
– А если он решит проявить ответственность? – засомневалась Ася.
– Тогда вы предъявляете меня. Скажите – вот человек, который прокормит ребенка и позаботится обо всем необходимом. Нам ничего не надо, у нас все хорошо. Ваша совесть спокойна, совесть смычка спокойна, а в мой дом возвращается покой.
– Вы что, собираетесь со мной? – поразилась Ася.
– Между прочим, – наставительно провозгласил Адам, – в стране Нянландии хороших людей в беде не бросают.
– Пафос-пафос-пафос, – замахала руками она и на той же ноте продолжила: – Пенка-пенка-пенка!
Адам пожал плечами и залпом допил какао. Вместе с пенкой.
– Фу, – ужаснулась Ася.
Глава 12
В последнее время Вика редко поднималась наверх, словно старательно игнорируя все, что было связано с Асей и Евой. Она не пыталась подружиться с его дочерью, перестала ерничать по поводу нелепого выбора няни и вела себя так, будто бы все шло по-прежнему.
Но известие о семейном ужине с Линаром что-то взорвало внутри этой сдержанности.
– Не понимаю, – сердито воскликнула Вика, – почему тебе стрельнуло в голову встречаться с ним сейчас, когда мы твердо стоим на ногах. Ты помнишь, как тяжело мы раскручивались? Как я просила тебя обратиться за помощью к своей семье? Вот если бы ты пять лет назад поужинал с Линаром и уговорил отдать маркетинг его фирмы нам на аутсорсинг…
– Это не имеет ни малейшего отношения к бизнесу, – обескураженно ответил Адам, – это… дела семейные.
– Да с чего вдруг ты вспомнил о брате, который знать тебя никогда не хотел!
– Из-за Евы. Я хочу, чтобы она познакомилась с родственниками.
Вика вскочила со стула, уронив планшет. Прошлась по кабинету, выглянула в офис, куда подтягивались самые ранние из сотрудников, и плотно закрыла дверь.
Дверь была стеклянной, как, впрочем, и стена, и слышимость здесь была отличная, поэтому дальнейшая отповедь произносилась свистящим шепотом.
– Пожалуйста, не веди себя так, – яростно накинулась на него Вика, – как будто этот ребенок пробудет с тобой долго. Потому что в самое ближайшее время мать увезет его в какую-нибудь Канаду и ты останешься с носом. Давай смотреть фактам прямо в лицо: тебе отдали дочь на передержку. Как только твоя бывшая решит личные проблемы, она немедленно заберет девочку. Поэтому ради всего святого даже не начинай играть в семью и всякое такое. Не привязывайся так сильно. Не устраивай всех этих родственных ужинов. Потом тебе будет очень грустно.
Адам слушал молча. Что ему было сказать? Он понятия не имел, какие в действительности у Лены планы, боялся ей писать и звонить, словно надеясь, что, если не напоминать о себе, про Еву просто забудут.
В том мыльном пузыре, в котором они жили втроем, а иногда еще вчетвером с Димдимом, не было места для тревог.
Ася была как сахарная вата, сладкая и
