–Я любить тебя,– голос Лока проникает в глубинысознания, стены плывут влево, во рту немеет язык и когда его рука сжимает мою грудь, я проваливаюсь в темноту.

Прихожу в себя на кровати. Боюсь открыть глаза, прислушиваясь к звукам. Тишина. На столике возле постели появилось блюдо с фруктами и глиняный кувшин с крупным алым цветком, похожим на лилию. Купальник по-прежнему на мне, да и по ощущениям всё цело. Болит лишь нога, которую я подвернула в холле. Меня раздирают двойственные чувства: боюсь страсти Лока, и в то же время мне льстит его искренняя привязанность. По этому парню сохнут все женщины острова. Вынуждена признать, что несмотря на ненависть к мужчинам из-за неудачного замужества, я проникаюсь семейными ценностями аборигенов. Здесь люди по-настоящему счастливы, не имея ничего лишнего. Но представить себя женой Лока я не могу. Ушёл и хорошо. Одного брака с меня достаточно. Чёртов Кроули! Слезы наворачиваются. В памяти возникает Павел. Он вызвал во мне странные чувства. Пока я не поняла какие.

–Спокойствие, только спокойствие!

Эластичный бинт приносит заметное облегчение ноге, но внутри всё переворачивается, как бельё в стиральной машине. Снимаюс себя порванное парео, купальник, включаю скрипучий вентилятор, заменяющий кондиционер, и нагишом вытягиваюсь на кровати под светлым льняным балдахином. Два раза снаряд не падает в одну воронку, надеюсь, других гостей через окно не ожидается. Лопастис облупившейся белой краской гоняют по комнате тёплый воздух.

Упорно вытесняю из головы воспоминания о бывшем муже, взывая к вдохновению. Муза не откликается, и вернуться к роману сейчас не судьба. Образы героев застилают туманным облаком мысли о Павле, Локе и превратностях судьбы. Места прикосновениятёплых и сильных рук горят огнем. Пальцами касаюсь забывшеймужскуюласку груди, и она призывно откликается. Глубокий вздох и я решительно встаю с постели, прогоняя наваждение.

С улицы доносятся гортанные голоса туземцев, возвещающих в сотый раз всей деревне о ежегодном празднике острова. Запах лепешек из кокосовой муки напоминает, что я сегодня проспала завтрак. Но есть не хочется. Накинув на плечи пёструю хламиду, беру со стола рукопись очередной главы, выхожу на балкон и, усевшись в кресло, начинаю внимательно править написанное. Орудую карандашом, как врачскальпелем,иссекаяненужное. Муза предательски посмеивается и нашёптывает полную пургу.В бешенстве швыряю с балкона листы, усеянные мелким убористым почерком.

–Эй, нельзя ли потише?

Смотрю вниз, и кровь приливает к голове.Павел, вскочив с кресла, проливает кофе на стол и возмущённо взирает на меня. Он успел сменить чернуюфутболкуи штанымилитари нарасстегнутуюбелоснежную рубахус закатанными по локоть рукавами и голубые джинсы. Растительность на мужской груди никогда не привлекала меня, но сегодня я с трудом проглатываю подступивший к горлу комок.

–А, вот и ты,– губы Павла растягиваются в обворожительной улыбке, а большие пальцы цепляются за ремень брюк. Демонстрирует превосходство, даже обделавшись как телёнок.– Зачем хулиганишь?

–Простите…

Павел не даёт договорить:

–И не подумаю! Если только ты спустишься и выпьешь со мной кофе. В противном случае…

Кровь вскипает в жилах. Несмотря на искушение выпить кофе явно привезённого с материка, я парирую:

–На «ты» мы не переходили, и на белом фоне вы смотритесьслишком экстравагантно! – С гордо поднятой головой, я покидаю поле боя.

Из треснутого зеркалана меня поглядывает злобная фурия.

–Дожила!На людей бросаюсь!– Меряю шагами комнату.– Что плохого сделал этот красавчик? Может, теперьпроклянуть весь мужской род? Вдруг легче станет? И как с таким настроением создавать романы века? В Россию или в Штаты нужно вернуться не с пустыми руками. А я швырнула рукопись с балкона. Да и с Павлом некрасиво получилось.

Скинув хламиду, со стоном падаю на кровать и утопаю головой в подушке. Пойти,что ли, искупаться? Изнываю от скуки и жары. Незнакомые пальцы мягко скользят по плечу и спускаются вдоль позвоночника. Так гладят кошек. Что-то зачастили ко мне визитеры через балкон. Похоже, дверь не сама по себе сломалась. Лок припугнул Карлоса, и потому эта трусливая гадина тянет с ремонтом. Но могу поспорить, что это сам мистер Бесцеремонность в гости пожаловал. Я вжимаюсь в кровать и задерживаю дыхание, не понимая,что делать. Положитьсяна русский авось? Вдруг этот наглецпросто встанет и уйдёт?Но пальцы, нагулявшись по спине, возвращаютсянаверх и настойчиво барабанят по плечу. Поворачивую головук самозванцу. Он аккуратно убирает пряди с моего лица:

–Павел,–во взгляде нового знакомого пляшут озорные огоньки.

–Лилиан,– отвожу глаза, понимая, что лежу перед ним голая, как отбивная на тарелке. Бери да ешь.

–Не встречал более совершенного существа. Пожалуй, я займусь твоим воспитанием.

Мягкие, чуть влажныегубытакнежно целуют мое плечо, что тело вспыхивает леснымпожаром. Полгода жизни в шкуре загнанного зверя дают о себе знать. Павел улыбается, встает и отвешивает легкий поклон. Просто мастер реверансов.

–Еще раз прикоснешься ко мне, познакомишься с острыми коготками.

–Звучит заманчиво, люблю, когда мне царапают спину.– Павелвыходит на балкон, перекидывает ноги через перила и прыгает вниз.

Я готовилась дать отпорвозмутителю спокойствия, если… Но «если» не произошло. Вздох облегчения неожиданно для меня самой звучит фальшиво. Павел мог бы из вежливости ещё что-нибудь сказать. Послав мысленно нахального типа куда подальше, погружаюсь в воспоминания.